Я присмотрелся. «Почти, как и я, на мерине, - усмехнулся я своему наблюдению. – Ага, это даже не мерин, а какая-то дохлая кляча. А второй - он не на пони вовсе, а на обычном осле! Это в потёмках я сразу не разглядел!»
Длинный, сидящий верхом на кляче, держал в руках какую-то длинную палку. Глядя на эту парочку мне стало весело.
«Геодезисты или картографы», - подумал я (длинная палка была похожа на рейку, с которой они обычно таскаются по полям и лесам). – Только почему их на такой никудышный транспорт посадили? Скорее всего, у управления геодезии нет денег даже на нормальных лошадей».
Дальнейшее поведение этих ночных призраков повернуло мои мысли в иную сторону. Всадники даже не выказывали намерения сойти с моего пути. Они стояли посреди дороги как вкопанные.
Подъезжаю ближе, моргаю фарами, сигналю: мол, освободите, глюконатики, дорогу, для «мерина». А они вроде и не слышат – ни с места. Даже не шелохнулись. Худой с рейкой в руках чуть впереди, а крепыш на пол корпуса сзади держится. Ни объехать их на узкой дороге, ни протиснуться между ними.
Пришлось остановиться. Открываю дверцу и обращаюсь к ним почти вежливо, несмотря на их нахальство: «Эй, вы, пугала огородные, а ну брысь с дороги, а то сейчас выйду и по репам настучу!»
Они – ноль внимания. Так и стоят, как вкопанные. Только их транспортные средства хвостами помахивают. Вот тогда, наплевав на вежливость, я и выдал им всё, что думаю о них, об их матерях, о прочих их родственниках, а так же об их лошадках. Вижу, вроде подействовало, дошло до длинного, как говорится, на третий день – он стал осаживать свою лошадку назад, вроде как дорогу освобождает. Но не тут-то было! Это он, оказывается, сдавал назад для разгона, будёновец хренов. Гикнул, закричал что-то неразборчивое и рванул прямо на мой «мерин».
Я едва успел дверцу захлопнуть, а он как треснет свой геодезической рейкой по фаре – стекло вдребезги, и «мерин» ослеп на один глаз.
- Ты чё творишь, бандерлог? – заорал я во весь голос, - охренел совсем, что ли?
А этот тип отъезжает назад для нового разбега. Другого удара я решил не ждать, крутанул руль влево и поддал газку. «Мерин» завизжал резиной и, не вписавшись в ширину дороги, съехал мордой в кювет.
В другую фару всаднику попасть не довелось, но правое переднее крыло изуродовать всё-таки успел.
- Я думаю, ты проиграл, - сказала она на удивление спокойным голосом. – Выходи из машины и сдавайся на милость победителя.
У меня не было времени осмысливать этот совет. Да её правота и не вызывала сомнений. Нужно остановить этого двинутого, иначе от «мерина» через полчаса останется куча металлолома. Поэтому я выскочил из машины как камень из пращи. Всадник тем временем мчался прямо на меня, выставив своё грозное оружие.
Я упал на землю перед «мерином» и закрыл голову руками, зажмурив глаза. Услышал только, что кляча остановилась рядом.
Гляжу вверх и вижу: шлем с забралом на голове, крепкий металлический панцирь на теле, а главное, совсем не рейку держал в руках длинный, а самое настоящее копьё. И очень острое, нужно заметить. Чудеса какие-то! Откуда здесь взялся этот закованный в латы рыцарь?
- Сдаёшься? – спросил он довольно учтиво, хоть и подсунул к самому носу своё копьё. – Сдаёшься, подлый обидчик вельможных дам, мерзкий властитель не менее мерзких драконов?
- Сдаюсь, прошептал я, ощущая дрожь во всём теле.
- Не слышу! – воскликнул рыцарь и начал копьем рвать мою наилучшую рубашку.
- Сдаюсь! – поспешил я заверить его в своей полной и безоговорочной капитуляции.
- Вельможная госпожа, Вы свободны! – торжественно произнёс мой победитель.
Я удивлённо огляделся вокруг, пытаясь понять, где это он нашёл ещё и вельможную госпожу. Сумасшедший или какой-то пьяный. Не иначе где-то неподалёку кино снимают, и этот артист нарезался коньяку или водки и отправился на поиски приключений.
Эта догадка меня несколько успокоила. Но вдруг вижу – она выходит из машины, низко кланяется этому поддатому киношнику и обращается к нему вполне серьёзно:
- Благодарю Вас, мой спаситель, благородный и отважный рыцарь Дон Кихот!
- Вы знаете, как меня зовут? – удивился рыцарь (честно говоря, я тоже был удивлён).
- Да, мой рыцарь. Слава о Ваших подвигах разошлась далеко по миру.
- Приказывайте, прекрасная вельможная госпожа, я исполню любое Ваше желание. Кроме одного. Я никогда не смогу полюбить Вас, так как моё сердце навеки отдано донне Дульсинее из Тобоса.
- О! – говорит ещё серьёзнее моя суженая. – Я не стану требовать от Вас такой жертвы. Довезите меня только до острова, где губернатором служит Ваш верный спутник и оруженосец Санчо Панса. Быть может, там я найду настоящее счастье и покой.
И что же вы думаете было дальше? Взобралась моя невестушка на клячу и устроилась сзади этого Дон Кихота, будь он неладен!
Вижу, отъезжать собираются, бросив меня на произвол судьбы в кювете возле изуродованного «мерина». Здесь я не удержался:
- А мне что прикажете делать? Загнали меня в кювет, а у меня завтра свадьба. И куда это Вы увозите мою невесту? Как же так: трёхкомнатная квартира, мерс!.. Одни обручалки с брюликами сколько стоят!
- А тебе я приказываю явиться к Дульсинее Тобосской. Будешь выполнять всё, что она пожелает! – такое дурацкое распоряжение даёт этот двинутый по фазе рыцарь, грозя копьём. А моя невеста нежно прижимается к нему.
- Слушай, девочка, а как же наша любовь? – бросаю я последнюю козырную карту, намекая на некоторые обстоятельства особого характера.
Она грустно усмехается мне сверху:
- Ты разве не слышал? Меня освободили. От всего освободили. Ты проиграл в честном двоеборье и признал своё поражение. Так чего же ты хочешь от меня, Жоржик? Смирись, подлатай свой Мерседес, выезжай в чистое поле и ищи. Быть может, в следующий раз повезёт больше, – с иронией в голосе закончила она.
И они поехали. Я долго сидел возле «мерина», не мог опомниться от такого нахального наезда. Материл их сначала мысленно, а потом, когда цоканье копыт уже не было слышно, стал материться вслух.
Да руганью беде не поможешь. Нужно было предпринимать какие-то действия. О свадьбе я не беспокоился. Хрен бы с ней, с этой невестой! До утра я себе другую найду. Благо, желающих много. А вот наглеца, который покоцал мне тачку, нужно наказать. И чем быстрее, тем лучше. Пока не свинтил далеко. Я был уверен, что найти этого хама не составит труда. Но я ошибался.

Немного побуксовав, кое-как я выбрался на асфальт и отправился к ближайшему посту ДПС. Мой рассказ там подняли на смех. Даже принялись проверять, не выпил ли я чего горячительного. Я понял, что мне не верят ни на йоту, и поэтому спросил, не снимают ли где-то поблизости кино.
- Нет, не снимают, - ответили инспектора. - Что здесь снимать? Ни экзотики, ни нормальной натуры для съёмок.
- А вы случайно не видели девушку? В белых брюках и красной блузке? – спросил я.
- Почему же не видели! Девушку видели. Сидела она на мотоцикле за спиной у какого-то молодого парня. Они проскочили здесь минут за пятнадцать до того, как ты припёрся на своём обшарпанном «мерсе».
- Может быть, всё-таки это был не мотоцикл, а конь? – неуверенно спросил я, - А верхом сидел не молодой парень, а худощавый старик в доспехах?
- Слушай, парень, садись в тачку и двигай отсюда. Не морочь голову. Мы же и обидеться можем, - едва сдерживая злость, сквозь зубы процедил гаишник.
- Всё, ребята, всё! Уезжаю! Только один вопросик, - пошёл я на попятную. – Что за мотоцикл был?
- Да фиг его знает. Сборная солянка. На свалке парень собирал его, наверное.
С этим я и уехал. Нужно же было до утра другую невесту себе найти, желательно такого же роста и телосложения, чтобы платье и туфли подошли…

Как упоительны в России вечера,
Как отвратительно в России по утрам))))

Дмитрию снова снилась она. Снилась такой, какой он видел её последний раз – стройной, красивой семнадцатилетней девушкой с длинной, не по моде, косой русых волос. Дмитрий проснулся со сладостно-щемящим ощущением в груди, долго лежал, глядя в потолок и проигрывая в памяти это сновидение. «Странно, к чему бы это? - думал Дмитрий. – Уже почти два года она с завидной периодичностью мне снится. То девчушкой школьницей, то юной красавицей. Валя-Валентина, где ты сейчас? Как живёшь? И почему ты вдруг стала мне сниться по прошествии тридцати лет?»
Дмитрий встал, принял душ, позавтракал, уехал на работу - всё, в общем, как обычно. Необычным было то, что мысли о Валентине не покидали его всё утро и весь день. Она была его первой, детской любовью. Влюбился в эту девочку маленький Дима в третьем классе. Валя была высокой худенькой девочкой с длинной косой, с прямой чёлкой, милым личиком и огромными, как у куклы, голубыми глазами. Они учились в разных классах, и поэтому Дима мог её видеть только на переменах. Он тайком наблюдал за ней, иногда находил повод оказаться рядом, даже, якобы нечаянно, прикоснуться к ней. Но признаться каким-то образом в своих внезапных чувствах, даже показать свой интерес к ней он боялся. Боялся, что все узнают об этой любви и засмеют его. Но больше всего он боялся того, что она не поймёт мальчишеских чувств, отвергнет его, останется отчуждённой и холодной по отношению к нему. Так Дима и жил со своей неразделённой любовью, мечтая о том, как они вдвоём, держась за руки, гуляют в парке, как он спасает её от хулиганов, как… страшно даже подумать! – целует любимую девочку.
«Почему я ни разу за все эти годы не попытался встретиться с ней? Что мешало? - думал Дмитрий, возвращаясь вечером с работы. – Почему? Да потому, что жил своей жизнью и почти не вспоминал о ней. Разве что изредка промелькнёт воспоминание, и всё на этом» – со злостью ответил он сам себе. Дмитрию вдруг очень захотелось увидеть свою первую любовь. Желание это пришло внезапно, как цунами в тихую погоду. «Нужно немедленно поехать, найти её родителей и попросить её координаты. По крайней мере, оставить свои и передать просьбу связаться со мной. Тем более повод поехать есть – давно не навещал отца, всё некогда, всё дела да дела…»
Дмитрий набрал номер своего шефа: «Сергей Петрович, дай мне денька три-четыре отпуска - отца навестить хочу, на малой родине побывать. Больше трёх лет не был там. Да, прямо с завтрашнего дня. Я тогда в ночь уеду. Договорились? Спасибо, Сергей Петрович. С меня причитается».

* * *

Дмитрий долго стоял возле дома сталинской постройки на центральной улице городка и поглядывал на окна второго этажа. Он выкурил уже почти пачку сигарет, но всё не решался войти в подъезд и постучаться в дверь. Он уже не первый раз мысленно проигрывал разные вариации того, как он представится, как будет спрашивать о Вале. А вдруг дверь откроет она сама, или её муж? Маловероятно – она ведь жила в Минске. Об этом он как-то узнал от её одноклассника. Но всякое могло случиться, она так же, как и он, могла приехать к родителям в гости. Это предположение и останавливало его от решительного шага. Дмитрий уже стал сомневаться, правильно ли он поступает, не будет ли он выглядеть глупо, разыскивая девочку из своего детства. Как его встретят? Как отреагируют на это глупое с точки зрения взрослого человека желание? А глупое ли оно? В какой-то степени – да. Прошло столько лет, столько воды утекло с тех пор. У него семья, у неё, наверняка – тоже. И вдруг – нате-здрасте, школьная любовь объявилась…
В знакомых с детства окнах зажёгся свет. «Или сейчас, или никогда. Но если никогда, то я себе этого не прощу» - подумал Дмитрий и решительно шагнул в подъезд.
Дверь открыли почти сразу же, едва он позвонил. Словно его ждали. На пороге стояла пожилая женщина, сохранившая, не смотря на преклонный возраст, свою былую красоту и строгую, учительскую осанку. Это была мама Вали, Розалия Сергеевна. Дмитрий с детства помнил её - она была классной руководительницей его старшей сестры Лены. Они с сестрой учились в разных школах, но Дима, будучи ещё в начальных классах, часто после уроков приходил к ней в школу и ждал окончания пятого или шестого урока, чтобы вместе с Леной идти домой. Поэтому Розалия Сергеевна тогда хорошо знала его, Диму, и иногда пускала в класс, если был её урок.
- Здравствуйте, Розалия Сергеевна. – Смущённо улыбаясь, поздоровался Дмитрий.
- Димочка! Приехал! – Розалия Сергеевна припала к его груди и тихо заплакала. Дмитрий не ожидал такого приёма. Он вообще предполагал, что придётся долго объяснять, кто он такой, что придётся напоминать о своей сестре и о своих посещениях уроков английского языка, которые вела тогда Розалия Сергеевна в классе Лены.
- Розалия Сергеевна, ну что Вы, ну успокойтесь. – Стал говорить Дмитрий, невольно поглаживая женщину по волосам, как родную мать. Розалия Сергеевна всхлипнула, вытерла глаза обратной стороной ладоней, как это делают дети, и пригласила Диму в дом.
- Как это было неожиданно, Розалия Сергеевна, что Вы меня сразу узнали. Ведь столько лет прошло! Да и видели Вы меня последний раз, пожалуй, подростком. Как же Вы меня узнали? Неужели я не сильно изменился с тех пор?
- По фотографии. – Грустно улыбнувшись, сказала женщина. Я видела тебя на фотографиях последних лет.
- Где вы могли их видеть? У моего отца?
- Нет, Димочка. У Вали я их видела.
- У Вали? Но откуда? Мы же с ней виделись последний раз ещё в 1978-м! И с тех пор никаких контактов! И до этого мы особо не общались. Только здрасьте - до свидания. Откуда фото?
- Не знаю, Дима, откуда они у неё взялись. Однажды она мне их показала в своём ноутбуке. Там у неё несколько твоих фото. И детских, и школьных, и юношеских, и более поздних. Откуда они у неё, я не знаю. Не спрашивала.
- А..., а как поживает Валя? Где она? Чем занимается?
- Значит, ты ничего не знаешь. – Утвердительно сказала Розалия Сергеевна. – Скажи, Дима, почему ты к нам зашёл, если ничего не знаешь?
- Понимаете, Розалия Сергеевна, тут вот какая штука, - Дмитрий с трудом подбирал подходящие слова, не зная, чем объяснить свой неожиданный визит, - дело в том… Да что там темнить! Я любил Валю ещё в школе! А в последнее время она стала часто мне сниться, и вот я решил… узнать что-нибудь… повидаться, может быть… - Дмитрий почувствовал себя тем самым нерешительным мальчишкой, которым любил дочь этой женщины, и смущённо перевёл разговор на другую тему:
- А о чём я не знаю? Что Вы имели в виду, когда говорили это?
- Ох, Димочка, нет больше нашей Вали. Умерла она. – Розалия Сергеевна снова ладошкой, по-детски, смахнула набежавшую слезу.
- Как..., как это случилось? Когда? Боже мой, не может этого быть! – Дмитрий не верил своим ушам. Валя, девочка, которую он любил – умерла? Что за злая шутка? Не может она умереть! Она же такая… молодая…
- Это случилось три месяца назад. – Всхлипывая, тихо произнесла Розалия Сергеевна. – Если у тебя есть время, я тебе всё расскажу.

Как упоительны в России вечера,
Как отвратительно в России по утрам))))

Будет ещё окончание

Как упоительны в России вечера,
Как отвратительно в России по утрам))))