- Налей-ка ещё немножко, Саша. На чём я остановился? Ах, да. Мир, который у нас принято называть параллельным, - не совсем параллельный. Ну, в смысле, не такой, как параллельные прямые в геометрии, которые никогда не пересекаются. Он иногда соприкасается с нашим миром. Это, можно сказать, тот же наш мир, только несколько смещённый в пространстве и во времени. Ты никогда не задавался вопросом, почему некоторые верующие видят видения? Это оттуда видения. Те же НЛО, домовые и прочие барабашки, привидения. Не надо смеяться, всё это есть. И всё это – оттуда.
- Я и не смеюсь, - говорит Александр, пытаясь вилкой поймать маринованный грибочек на тарелке. – Я просто не верую. Ни в кого не верую – ни в бога, ни в инопланетян, ни в мистику всякую, ни в твой параллельный мир.
- Напрасно. Не берусь судить о боге, умишком не вышел, чтобы судить о таких вещах, но параллельный мир существует! – горячо возражает Андрей.
- Ну и где же он, этот твой параллельный мир с привидениями и барабашками? Покажи мне его. А за одним и пару-тройку тарелочек летающих, - ухмыляется Александр, поймав, наконец, ускользающий грибочек.
- Наберись терпения. Мы сюда пришли как раз для этого, а не просто попить водочки в прибрежном ресторанчике. Через тридцать минут мы выйдем на берег реки…
Александр иронично кивает головой, одновременно пытаясь рассмотреть время на своих часах. Это ему долго не удаётся, так как он не может сообразить, которая стрелка большая, а которая – маленькая. Наконец ему удаётся сфокусировать зрение, прикрыв один глаз ладонью.
- Нет, ещё тридцать четыре минуты. – Жестом подзывает официанта: - Уважаемый, аллё!
Официант гордо и независимо подходит к столику, приподняв голову и глядя куда-то поверх голов Андрея и Александра.
- Милейший, повторить бы. Водочки два раза по сто пятьдесят, ну и, сами знаете, что к ней…
- «Парламента» больше нет. Могу предложить…
Александр протестующим жестом не даёт ему договорить, достаёт деньги из кармана, не считая, веером рассыпает их по столу. Купюры не успевают упасть на скатерть, как тут же исчезают под взмахом салфетки официанта. Приветливая улыбка появляется на его лице, и уже не говорит, а воркует официант:
- Жульен, «оливье», мясного ассорти…
- Валяйте. На Ваше усмотрение. Только не томите душу. И ещё: на десерт бы нам что-нибудь пикантное. Ну, там Машу, Дашу… А?
- Будет сделано. Один только звоночек, и приедут. Девочки хорошие, но цену себе знают.
- Прорвёмся, не извольте волноваться, уважаемый. Главное, чтобы всё, как в лучших домах. – Александр откидывается на спинку кресла и довольно улыбается, на этот раз Андрею.
- Вот так вот! Сказочную ночь обещал мне ты, а получается, что я её организовываю. Ты что-то там говорил о молодой цыганочке и о лошадях, а я тебе полный выбор: пожелаешь – чёрненькую, пожелаешь – беленькую…
Они сидят в загородном ночном ресторанчике, на берегу тихой реки. В те минуты, когда стихает озверевший оркестр, и перестают галопировать танцующие, слышно, как мягкие волны бьют в берег. И если очень прислушаться, то можно услышать удары копыта о прибрежную гальку. Это Уголёк ждёт Андрея.
Официант заново сервирует стол, заставляя его закусками. Александр сразу же тянется к графинчику с водкой и недовольно морщится, услышав от Андрея: «Пора».
- К-куда п-пора? – Александр сосредоточенно смотрит на часы и пьяным голосом напевает «У нас ещё в запас-се есть несколько мин-нут…» - Эй, ты куда? Неудобно же: приедут дамы, а мы куда-то свинтили… Аллё, ты куда? А, я понял: ты хочешь первым девочек встретить. Ох, и хитёр же! Ну ладно, чёрт с тобой, встречай, выбирай первым. Я не возражаю…

* * *

Тёплая летняя ночь. Андрей шагает по берегу вдоль реки. Под ногами похрустывает мокрая галька. На косе, уходящей далеко в воду, его ждёт Верховой.
- Ты один? А где же твой приятель? – спрашивает он.
- Я в нём ошибся. Ему всё это не нужно. Ладно, хватит о нём, проехали. Наверное, нужно поторопиться, поскорее сесть в сёдла? Мы же недалеко от ресторана, и нас могут увидеть.
- Тебя одолевает неоправданный страх, - улыбается Верховой. – Нас здесь никто не увидит. А даже если и увидят, тебе какое до этого дело?
Андрей ловко прыгает в седло. В коня словно вселяется бес, он нетерпеливо бьёт копытом, косит глазом, словно спрашивая: ну что, не пора ли? Порыв ветра взлохмачивает волосы всадника и треплет гриву Уголька.
Пора.
Андрей вонзает шпоры в бока Уголька, и они мчатся по лугу. Рядом – верховой. Третий конь, под седлом, но без наездника, растворяется в темноте.

* * *
Лёгким аллюром, стремя в стремя, они въезжают в дубовую рощу. Кроны вековых деревьев закрывают небо, становится темнее. Ветер играет листьями на дубах, будто настраивая струны, как скрипач. Перелесок словно наполняется музыкой, аккомпанируя поющей душе Андрея. Откуда такой ветер? Ночью ведь и ветра засыпают.
- Это ветер странствий, - будто читая мысли Андрея, отвечает Верховой. Луна, пробиваясь сквозь кроны, пятнами освещает его лицо. Андрею оно знакомо: нос с горбинкой, большие, щурящиеся от ветра глаза, тонкая линия губ. Незнаком только лишь свежий шрам во всю правую щеку, неровный и грубый, как корявая кора дуба.
- Откуда у тебя шрам на лице?
- Ты разве не помнишь? – спрашивает Верховой, и Андрею на миг становится тревожно. Но тревога проходит, как только их лошади поворачивают на едва заметную в неверном лунном свете тропу. Они мчатся по ней, не обращая внимания на царапающие их лица ветки. Вслед хохочет филин, отголоском ему в чаще ухает сова. Лес становится серебристым в отблесках луны, ранняя роса бриллиантом блестит на листьях и траве.
- Мы что, уже в параллельном? – кричит сквозь ветер Андрей.
Верховой вместо ответа говорит:
- На этой развилке тебе направо. Я буду ждать здесь, на той полянке, - он рукой указывает на небольшую прогалину, расположенную среди могучих дубов.

* * *

Уголёк замирает неожиданно, Андрей едва не вылетает из седла. Лесная поляна, костёр, цыганская кибитка, расшитая пёстрыми лоскутами. У жаркого огня сидит старая цыганка, ворочая толстой веткой угли. Андрей легко спрыгивает на землю и становится напротив неё.
- Доброй ночи. Заговори меня от пули и от беды.
- Ты приходишь сюда во второй раз, - не отрывая взгляда от огня, говорит цыганка. - Что тебе нужно? Кем ты хочешь стать в нашей жизни теперь?
- Как и в прошлый раз – конокрадом.
- Для чего тебе это, крестовый? Коней давно никто не покупает.
- Мне не нужны деньги. Я просто хочу испытать себя. Только пройдя такое испытание, я смогу понять ваш мир.
- Хорошо, - сказала старуха. – Иди по этой тропинке. Она приведёт тебя к ручью, где ты встретишь мою дочь, Раду. Она заговорит тебя и от пули, и от беды. Но передай ей, чтобы не заговаривала твою правую руку. Пусть оставит её уязвимой.
- Зачем?
- Так надо. За всё платить надо, крестовый. Не так страшно потерять руку, как веру в себя. Если ты снова забудешь мои слова, то у тебя останется лишь одна попытка вернуться в этот мир. Всего лишь одна.

* * *

У Рады огромные, черные, как смоль, глаза и тёплые ладошки. Она гладит Андрея по правой щеке, словно хочет найти тот шрам, что у Верхового.
- Ты снова пришёл в наш мир? Тебе хочется знать, о чём шепчет трава и услышать, как поют листья, узнать, почём фунт лиха? Ну что же, желаю тебе непогод.
- Что ты ещё мне пожелаешь, Рада?
- Чтобы исполнилось твоё желание, и ты стал всё-таки конокрадом.
- Я сделаю всё, как надо. Я уведу лучший табун в этой округе и пригоню его тебе. Сделаю это, во что бы то ни стало, чего бы мне это ни стоило!
- Даже руки? Не пожалеешь её?
- Чёрт, чуть не забыл! Мать велела тебе передать…
- Знаю, знаю. Хорошо, что ты сам вспомнил об этом. Не так страшно потерять руку, как веру в себя.
- Не говори загадками. При чём здесь вера в себя?
- Что же, я отвечу тебе. Но сначала ответь мне ты: зачем приходишь в наш мир?
- Зачем? Наверное, я устал жить в своём. Я хочу скакать на лошади, мчаться быстрее ветра. Хочу дорог и костров.
- А если вдруг лошадь споткнётся, дорога исчезнет, костёр обожжёт?
- Пусть лучше так, чем прозябание в моём благоустроенном мире.
- Предыдущий раз ты говорил почти то же самое, почти те же самые слова, - грустно замечает Рада. – Но когда пуля преследователя должна была обжечь твою щеку…
- Но я не помню этого!
- Ты не хочешь помнить. Сегодня ты видел своего двойника, Верхового? Пуля досталась ему. Теперь же помни: свои долги нужно оплачивать своими, а не чужими деньгами. Ты уверен, что ещё хочешь стать конокрадом, что так ли уж велика плата – рука за веру в себя?

* * *

Они ужами скользят по густой высокой траве, оставляя за собою примятый след. Одежда промокла насквозь от росы, но они не обращают внимания на такой пустяк. Андрей чувствует, что его тело ещё никогда не было таким ловким и сильным. Каждая его мышца наряжена, дрожит от возбуждения, закипает кровь, застоявшаяся от прежней спокойной жизни. Он уверен, что рождён именно для этого мира, рождён быть конокрадом…
- Держись левее, - шепчет Верховой, - там лучшие скакуны. Путы режь аккуратно, чтобы не поранить лошадям ноги. Держи нож.
Андрей уже у копыт рослого вороного красавца-скакуна. Конь, насколько позволяют путы, шарахается в сторону, по-звериному скалит зубы, и дрожь охватывает его могучее тело от копыт до гривы.
- Не бойся ты, дуралей. Стой смирно. Я не враг. Я – конокрад, твой друг. Я освобожу тебя от пут, и ты будешь таким же свободным, как и я, – шепчет Андрей. – Мы будем с тобой осваивать новые тропы, и Рада вплетёт тебе в гриву траву-оберег. Эта трава убережёт тебя от пули и беды…
- Нас обнаружили, - кричит Верховой, проворно запрыгивая в седло своего скакуна. – Спасайся, иначе… иначе…
Уголёк рядом. Мгновение – и Андрей уже скачет во всю прыть. Пули осами жужжат вокруг, но они не страшны ему. Ещё миг, и ветру будет не догнать ездока!
Но вдруг аркан охватывает мёртвой петлёй тело Андрея и сбрасывает седока из седла. От падения он совсем не чувствует боли. Но слышит, как вскрикивает Верховой.

* * *

- Кто ты такой? Откуда ты?
Что он мог им ответить? Всё, как было на самом деле?
А было всё так. Черт дёрнул Андрея в промозглый пакостный день поехать в лес, заблудиться там в трёх соснах и, как это довольно часто он делал в последнее время, начать проклинать свою судьбу, путанную и никчемную свою жизнь. Жизнь пресную, скупую на события, размеренную, сонную, тягучую, в которой вчера – то же самое, что завтра. И никакого просвета… Наверное, всё это он говорил слишком громко, потому что человек, внезапно возникший из вязкого тумана, направился прямо к нему и остановился как-то неестественно. Не напротив, а сбоку. Андрей хотел было повернуться к нему, но тот неправдоподобно быстро ускользнул в сторону и снова замер рядом, на линии плеч. Человек постоял так с минуту, затем произнёс: «Если ты хочешь… Я жду тебя завтра на берегу реки». Так Андрей получил три попытки изменить свою жизнь.
В первый раз ему не повезло: едва они начали освобождать табун, как их заметили. Они уходили в сторону реки, где был брод, и пули свистели за спиной. Тогда у Андрея уязвимой была только лишь щека, и он почувствовал, что пуля обязательно обожжёт её, и закричал, и… Но теперь он не повторит ошибки. Теперь он не боится пули.
- Кто ты такой? Откуда ты?
- Это что, так важно для вас? – смеясь, спрашивает Андрей.
Они все были на одно лицо. Все поразительно похожи на Верхового, разве что более сонливые глаза. Скорее всего, и они тоже двойники Андрея. Они – это он сам, только в иной ипостаси.
- Важно, - услышал он суровые тусклые голоса.
- У меня нет желания вам отвечать. Я вас не боюсь! Я не боюсь никакого наказания! Вам не дано удержать меня от полной свободы! Будете меня расстреливать или вешать? Пуля не пробьёт моего сердца, верёвка порвётся…
- Нет, мы не станем тебя убивать. Мы тебе, как вору, отрубим правую руку…
Пот выступает бисером на лбу и затем катится градом, заливая глаза.
- Не-е-ет!!!

* * *

- Да прекрати ты кричать!
Андрей открывает глаза. Темень, в стороне яркие огни загородного ресторана, река в пяти шагах. Над ним склонился Александр.
- Ты что это после двух по «сто» отключился? Валяешься как поросёнок на песке. Едва разыскал тебя. Да-а, слабоват ты, братец, слабоват.
- Нет, я не пьян, я не спал, я… Ты разве никого здесь больше не видел?
- Понятно: опять сказки мне будешь рассказывать. Да? Ну, ты и чудак! Ладно, оставим сказочки на потом, а сейчас займёмся приятной реальностью. Давай, давай, пойдём к столику, девчонки уже заждались. Девочки действительно – что надо! Не наврал холдей. Ты бери себе чёрненькую. Она, по-моему, на цыганку твою похожа. На ту самую, которой ты мне всё голову морочил.
Андрей поднимается, отряхивает одежду, и они идут к ресторану. Издалека он кажется светящимся сказочным дворцом. Отблески огней разносятся далеко и освещают косу, уходящую далеко в реку.
- Гляди, - удивлённо сказал Александр, - гляди, что это за чудак с лошадью там стоит? Вон там, на косе. Видишь? Однорукий, щека разорвана чуть ли не пополам. Бррр. Жуть! Что он так уставился на нас? Что ему нужно?
Андрей понимает: теперь у него остаётся лишь третья, последняя попытка. Ему невыносимо трудно поднять голову и посмотреть на Верхового, ему очень страшно встретиться с ним взглядом и увидеть усмешку на его устах. Ему страшно снова идти в параллельный мир.

Как упоительны в России вечера,
Как отвратительно в России по утрам))))

Я прогуливался по тихой аллее парка. Народу здесь было не много. Людской гомон доносился где-то издалека. А здесь была тишина. Только щебетание птиц. А оно не мешает мне думать, вспоминать те далёкие годы, когда я точно так же гулял в этом парке над рекой. Ой, как же здорово тогда мечталось о будущем! Оно казалось безоблачным, беззаботным, бесконечно привлекательным. Все дороги начинались возле моих ног и терялись в загадочной, но, бесспорно, прекрасной дали. Отсюда, с холма, в такую же вечернюю пору, замирая от предчувствия неизведанного, всматривался в осанистые белые пароходы, которые, отражаясь всеми своими огнями в чёрной воде, гордо направлялись к неведомым берегам, городам, а может быть и к самому синему морю, которого я тогда ещё не видел наяву.
Иногда всплывала гордая, как те пароходы, мысль: «А что, если, не раздумывая, я вскочу на какой-то из этих плавучих дворцов и поплыву вместе с ними по волнам великой реки к иным берегам, к ещё не виданному морю?! Из многих дорог, которые предлагает мне жизнь, выберу одну. И пусть будет, что будет!»
До сих пор не знаю, почему не поступил так. Наверное, потому, что не было из этого парка прямого выхода к речному вокзалу. Быть может, иные дороги представлялись мне ещё более привлекательными. Если бы вскочил на пароход, не суждено было бы сейчас бродить по этим аллеям. Многое из того, что произошло за эти годы, не случилось бы со мной. Но сейчас поздно возвращаться на то распутье, с которого всё началось. Да и где оно, то распутье? Не здесь ли, в парке над рекой?
Вот так, размышляя, я не заметил, как оказался один на парковой аллее. Я всё дальше и дальше углублялся в парк, пока редкие прохожие не исчезли за поворотом аллеи.
И тут неожиданно что-то вокруг изменилось. Я осмотрелся, и мне показалось, что тот поворот скрыл не только прохожих, но и лет тридцать жизни. В этом парковом уголке всё было так, как тогда, когда я засматривался на пароходы, мечтая о дорогах, берегах, тёплом синем море. Та же лавочка, те же кусты бузины, так же плохо покрашенная проволочная оградка. Чёрная могучая река и на ней пароходы, степенно разминающиеся под обрывистым берегом. Ничего здесь не изменилось. Только я был иным и стоял в своём прошлом.

А на знакомой скамейке кто-то сидел и мечтательно смотрел вниз на пароходы, на чёрную воду. Парень лет семнадцати. До боли родным показалось его лицо, его осанка, одежда. Я не мог не узнать этот первый в моей жизни джинсовый костюм.
Да, на скамейке сидел я, образца тысяча девятьсот… одним словом, далёкого года. И возле скамейки стоял я, только на тридцать лет старше.
Парень не глянул на меня. Ещё бы! Какое ему дело до какого-то седоватого человека, неспособного взлететь на крыльях мечты с этого холма. Вот он – другое дело. Перед ним бесчисленное множество дорог, дорожек и тропинок…
Ну что же ты, парень? Пожалуйста, взлетай выше и… Только гляди, не ошибайся в выборе.
У меня аж дух захватило. А может, и правда запутался я в парковых аллеях и вышел куда-то на тридцать лет назад? Почему бы не воспользоваться этим случаем? У меня, единственного из миллиардов людей, появилась возможность что-то подправить в своей жизни, посоветовать самому себе, которую дорогу следует избрать. Нужно только показать ему тропинку к речному вокзалу… Я узнал о её существовании значительно позже, когда уже ничего измениться в моей жизни не могло.
Подскажу, и пусть он идёт по ней. Пусть сядет на пароход и поплывёт по волнам большой реки к неизведанным берегам. И всё изменится. Не может не измениться! И я буду иным. Лучшим или худшим, но иным. Я, наверное, и жить буду в другом городе, и заниматься буду другим делом, и круг друзей и знакомых будет у меня иным…
Я показал ему тропу. В конце концов, даже ради любопытства это нужно было сделать. Парень удивлённо поблагодарил и бросился бежать на призывный гудок парохода. Я подождал немного, и не спеша начал выбираться назад, в своё время…
Когда передо мной снова появилась знакомая аллея парка, я вспомнил тот злосчастный вечер тридцатилетней давности. Парень тогда сел без билета на пароход. В первом же порту его с парохода высадили, оштрафовали, ещё и в техникум сообщили о непристойном поведении. Вспомнились даже детали разговора с директором, собрание, на котором меня пропесочивали.
И всё, более ничего такого, чего не было в предыдущем варианте жизни, мне вспомнить не удавалось. К моим воспоминаниям прибавилась только малоприятная история с пароходом. «Судьбу не обманешь», - огорчённо подумал я и продолжил свой обратный путь к выходу из парка.

Как упоительны в России вечера,
Как отвратительно в России по утрам))))

Рабочий день подходил к концу, когда в кабинет вошла секретарша Юлечка и, хлопнув несколько раз ресничками, проворковала:
- Тихон Глебович, там, в приёмной, дожидается корреспондент какой-то газеты. Что прикажете?
Тихон усмехнулся. Юлечка явно не запомнила названия газеты. Её томный взгляд красноречиво говорил о том, что она думает по поводу досадного недоразумения в виде какого-то корреспондентишки, который своим непрошенным визитом может помешать их вечернему времяпрепровождению.
- Что этому корреспонденту понадобилось? – поинтересовался Тихон, - Диктофон последней конфигурации, или навороченный ноутбук? Так это не ко мне. Предложи ему пройти в отдел новых поступлений.
- Он говорит, что хочет взять у Вас интервью.
Тихон на секунду призадумался. В конце концов, никуда Юлечка не денется, можно и на завтра всё перенести.
- Любопытно – сказал Тихон, - Интервью? Ну что же, корреспондентам тоже жрать охота. За публикацию он получит тысчёнку-другую.
Юлечка натянуто улыбнулась. За месяц она имела, помимо зарплаты, не одну тысчёнку в виде поощрений от Тихона. И не рублей, а зелёненьких. И то, что сегодняшний вечер может оказаться в пролёте, её не сильно смущало.
- Так что с ним делать, Тихон Глебович?
- Пусть войдёт, - решил Тихон. - Хотя нет, я поеду домой. Если захочет, то могу побеседовать с ним по пути, за одно подбросить его до метро.
Юлечка снова хлопнула ресничками, игриво повернулась на каблучках и вышла из кабинета.
Когда Тихон вышел в приёмную, Юлечка указала глазками на невысокого мужчину с бледным лицом, сиротливо сидевшего на диванчике для посетителей. Из-под бейсболки этого человека выбивались космы неопределённого цвета. Судя по его субтильной внешности, он скудно питался, жил честно, не пытался оттолкнуть ближнего, чтобы урвать кусок пожирнее, не затаптывал противника в грязь.
- Здравствуйте, - сказал Тихон, с любопытством оглядывая визитёра. – Это Вы из газеты? Что привело к нам?
- Внимание к новинкам коммуникационных технологий, - сказал он торопливо, и Тихон уловил подобострастие. – К тому же Вы заинтересовали нас блестяще поставленной работой на вашей фирме. Меня откомандировали к вам, чтобы ознакомиться с Вашей деятельностью, - он замялся, опустив глаза, и добавил: - И составить докладную записку.
Корреспондент не сказал «написать статью». Составить докладную записку – звучит весомее и… загадочнее.
- Из какой Вы газеты? – спросил Тихон.
- Я представляю одну малоизвестную зарубежную газету. Название её Вам ни о чём не скажет.
- И всё же? – поинтересовался Тихон.
- В переводе её название звучит как «Справедливость».
- Хмм, любопытное название. Тем более мне не понятен интерес газеты с таким названием к деятельности нашей фирмы. Уж не промышленный ли шпионаж? – Тихон хитро подмигнул корреспонденту и рассмеялся собственной шутке. – Ну что же, я охотно отвечу на Ваши вопросы. Только времени у меня не много. Поэтому предлагаю прокатиться со мной. В машине и поговорим.
- Хорошо, - суетливо согласился корреспондент.

* * *
Когда они вышли на улицу, Тихон скосил глаза на работника прессы. Тот был потрясён, увидев машину Тихона. Корреспондент опасливо устроился на сидении рядом с Тихоном, быстро окинул взглядом суперкомфортабельный салон и вздрогнул от неожиданности, когда климатическая установка бесшумно направила на него тёплую струю воздуха. Тихон вырулил на дорогу и повёл машину в сторону дома, а корреспондент всё ещё не мог задать свой первый вопрос, находясь в каком-то ступоре от неожиданной роскоши автомобиля. Он продолжал ошалело озираться в салоне, не произнеся ни слова. Тихон искоса поглядывал на журналиста и усмехался про себя, довольный произведённым эффектом.
- Великолепная у Вас машина, - наконец вымолвил корреспондент.
- Не плохая, - снисходительно ухмыльнувшись, ответил Тихон.
Более, за весь путь, никто из них не проронил ни слова. Машина въехала в коттеджный посёлок и остановилась у ворот двухэтажного особняка. Тихон достал брелок, нажал на кнопочку, и ворота плавно отворились. Мягко урча мотором, машина въехала на аллею, ведущую к гаражу, и остановилась. Тихон выключил мотор.
- Если есть желание, давайте пройдём в дом. Там я отвечу на Ваши вопросы, - пригласил Тихон корреспондента. Тот мгновенно выскочил из машины. Глаза его радостно заблестели:
- Конечно! С удовольствием. Если позволите.
Тихон махнул рукой, пропуская журналиста вперёд. Корреспондент остановился на миг у крыльца, впечатлённый солидной постройкой, оригинальностью архитектурного замысла.
Тихон отключил сигнализацию, отворил дверь и провёл корреспондента в кабинет. Стоя на пороге, он попытался взглянуть глазами гостя на книжные полки и антикварную мебель, которую ему продали свои люди из музея, списав её как не соответствующую эпохе.
Что будете пить? – спросил хозяин, открывая бар. – Джин, коньяк, водку, мартини..?
- Нет-нет! – протестующе замахал руками журналист – Я и так злоупотребляю Вашим гостеприимством!
Тихон был польщён тем, как корреспондент держался, как потрясённо разговаривал, как благоговейно ступил в дом.
- Значит, - проговорил Тихон, усаживаясь в кресло, - Вас интересует, каким образом наша фирма лидирует на рынке коммуникационных устройств?
- Не совсем это. Больше интересуете Вы. Каким образом достигли таких высот, почему выбрали именно это направление деятельности?
Тихон закурил, внимательно осмотрел журналиста. На мгновение ощутил жалость: что за жизнь у человека! Пишет о других, ищет интересные истории и судьбы, а сам живёт серо и неинтересно.
Тихон сам не понял, почему так заговорил, что за внезапная откровенность заставила его наклониться и доверительно сказать:
- Хотите правду? Настоящую правду? Конечно, опубликовать Вы её не сможете. А если и опубликуете, вас сочтут сумасшедшим, или в лучшем случае фантазёром. Мне интересно увидеть Вашу реакцию. Я расскажу всё, а потом Вы напишете обычную историю про успешного бизнесмена. И никогда не опубликуете услышанную правду.

Как упоительны в России вечера,
Как отвратительно в России по утрам))))

* * *

Журналист слушал почтительно, но Тихон уловил в его глазах огонёк недоверия. Отхлебнув вина, хозяин дома продолжил:
- С чего начать? С даты рождения, конечно. Я родился в 2160 году. Да-да, Вы не ослышались. Закончил математическую школу, затем учился на инженера по средствам коммуникации, работал над усовершенствованием чувствительных устройств связи. Каникулы любил проводить на дне Атлантического океана, отпуск проводил на кольцах Сатурна или в круизах по ближнему космосу. У меня были друзья, женщины, хорошее положение. Собирался даже жениться, но не успел.
Корреспондент слушал внимательно. Недоверие сменилось заинтересованностью и удивлением. Но Тихону показалось, что удивление было несколько наигранным, словно журналист хотел всего лишь подыграть ему, сам же не веря рассказу ни на йоту.
- И что же, - спросил он осторожно, когда Тихон замолчал. - Что помешало Вам жениться? Вы передумали?
- Нет. В самый канун свадьбы я был признан виновным в нескольких преступлениях и осуждён судом к высшей мере наказания.
- Да что Вы говорите! - с лёгкой иронией воскликнул журналист. – Вот уж не думал, что в далёком светлом будущем будут преступники, которых суд приговорит к высшей мере. Кстати, высшая мера – это смертная казнь?
- Преступники всегда будут. Только преступления будут меняться. А высшей мерой у нас является полная изоляция от общества.
- Тюрьма? И на какой срок?
- До полного исправления, по их мнению.
- Значит, Вы бежали из тюрьмы?
- Нет, что Вы! В качестве наказания меня сослали в начало XXI века. Из интеллектуального мира меня бросили в дикий мир, в котором много не только опасных болезней. В этом мире люди живут по уши в океане подлости, бездушности, предательства. Я едва не сошёл с ума в первые дни. Готов был наложить на себя руки. Мне трудно было понять, почему люди так жестоки и двуличны. Я никогда не считал себя ангелом, но то, что мне довелось увидеть вашем мире… Да, судя по всему, на относительно коротком отрезке времени от начала XXI века до середины XXII, человечеству удалось здорово себя почистить.
Собеседник Тихона молча сидел в кресле, слегка наклонив голову, и внимательно слушал.

* * *

- Как бы подоходчивей вам сформулировать мою вину? – задумчиво произнёс Тихон. – Очень трудно отразить вашими словами. Дело в том, что грабежей, убийств, разбоев и прочей экзотики у нас, естественно, нет. Наши криминалисты раскрывают абсолютно всё. К тому же такие преступления у нас просто невозможны. Я был осуждён за… Как бы это сказать? За неэтичное поведение. Нет, даже это звучит неверно и грубо. Я был осуждён за склонность к неэтичному поведению, за… Не знаю даже, как бы это объяснить. В общем, у вас от этого пока ещё отмахиваются или, более того, не обращают на это внимания, не замечают, а у нас уже серьёзное преступление.
- Поясните, - сделав удивлённые глаза, попросил корреспондент.
- Попытаюсь. К примеру, у вас каждый водитель имеет так называемые «права», его наказывают за нарушение правил движения, штрафуя или временно лишая права на управление. В то же время пешеходы подобных документов не имеют. А ведь они тоже участники движения. Городское население возрастает, и если не упорядочить движение, не только на дорогах, но и в переходах метро, крупных общественных заведениях и местах, то не сегодня-завтра будет коллапс. Так вот, у нас подобных проблем уже нет. У вас же до них ещё руки не дошли, вам и так хватает неотложных дел. Когда спасешь людей, куда уж обращать внимание на чей-то отдавленный палец.
- С трудом, но улавливаю Вашу мысль.
- Вот и отправили меня по приговору суда в этот ваш жестокий XXI век. На исправление. Я обвинён в нравственной глухоте. По мнению общества, я был недостаточно нравственно чист. Выяснилось, что несколько раз я солгал, однажды поленился прийти на встречу, и товарищ напрасно прождал меня двадцать минут. Ещё были случаи, когда я не оказал помощи знакомым, когда те были в затруднительной ситуации.
- И это у вас является преступлениями? За это сослали?
- Посадили, - уточнил Тихон, - в XXI век.
- И на какой срок Вас упекли к нам?
- Срок у нас не дают. Как только во мне произойдёт нравственное перерождение, как только я осознаю свою вину, меня выдернут отсюда обратно.

* * *
Корреспондент всё никак не мог понять жестокости наказания, глядя на дорогой костюм Тихона, на его холёное лицо, на перстни с бриллиантами, на шикарный кабинет с антикварной мебелью.
- Позвольте, я ничего не понимаю. В чём же заключается само наказание?
- Мне вменили в вину недостаточную нравственность. Поэтому послали для исправления в такой ужас, в такое место, где наши самые чёрствые и безнравственные личности показались бы сущими ангелами. Меня же упекли в мир, где постоянно происходят войны и военные конфликты, где террор, где взрывают автобусы и дома с людьми, где на дне океана лежат подлодки с боевыми ракетами, где космос рассматривается в первую очередь как объект размещения оружия! Вчера на моих глазах пьяный водитель сбил пешехода. Я за три года уже обвыкся здесь, и то час лежал в нервном шоке. А стайки хулиганствующих подростков, воры, грабители, гуляки, орущие под окнами всю ночь? Вы даже представить себе не можете, что это такое для человека из XXII века!
- Три года? И как же Вы?..
- Естественно, поначалу взбунтовался. Чуть ли не в первую же минуту кинулся защищать достоинство какого-то человека. Но он так и не понял, что его защищают, как и не понял того, что перед этим его грязно оскорбили. Но на меня все посмотрели как на сумасшедшего. Даже кто-то пальцем у виска покрутил. Потом я вмешивался ещё, и ещё. Словом, через несколько часов, в крайнем случае – на следующий день, меня вернули бы в моё время. Но неожиданно у меня мелькнула мысль, которая тут же отразилась на реакциях: а что, если не лезть в чужой монастырь со своим уставом, принять принцип «моя хата с краю»? Это же не мой, это же их мир! Вот тогда и появилась такая подленькая установка внутри себя, оправдывающая всё, позволяющая оставаться в стороне. Я умышленно заставил себя стерпеть, увидев этот парад подлости. Молчал, когда унижали людей, когда сильные обирали слабых, когда честность втаптывалась в грязь или поднималась на смех низостью. В общем, повёл себя так, как и обычные люди вашего времени, которые не вмешиваются, дабы не нажить себе неприятностей, которые думают в первую очередь о своём благополучии, которые исповедуют удобную мораль: лбом стену не прошибёшь. Оказалось, что моя моральная глухота острому интеллекту не помеха, - скорее помощь. И я в короткий промежуток времени продвинулся от простого инженера до директора фирмы.
- Завидую.
- Завидуете? Этим самым Вы подтверждаете тезис о том, что личное благополучие в вашем мире важнее морали. И то, что для достижения нынешнего положения и благополучия, для карьерного роста я не брезговал грязными технологиями, Вы, наверняка, не станете осуждать. Я просто приспособился к местности и обстоятельствам, быстро распознал принципы выживания в этом мире. Моими усилиями был смещён главный инженер фирмы. Я не чурался писать на него докладные. В итоге вакантное место занял я сам. Но и здесь я не остановился. Планомерно копая под директора, я сумел посадить его в тюрьму на несколько лет за уклонение от уплаты налогов. И вот теперь я сам возглавляю прибыльное предприятие.
- Вы со мной очень откровенны, - иронически ухмыльнувшись, сказал корреспондент.
- А почему бы и нет? Вам же никто не поверит, если Вы вздумаете это рассказать. Репутация у меня безупречная. Тем более, я неплохо сориентировался, кому, когда и сколько нужно дать «на лапу», чтобы жить спокойно. И знаете, я пришёл к выводу, что падать легче, чем подниматься. Но должен Вам признаться, что я приспособился к мерзостям этой жизни не сразу. Лучшая часть моего «Я» бунтовала. Но потом и она стихла, и я стал находить даже удовольствие в таком образе жизни.
- Поразительная ассимиляция!
- Вот-вот! Как бы Вам привести на примере то, что произошло со мной? Вот представьте себе Древний Рим. Разврат, дикие оргии, кровавые жертвоприношения, жестокие бои гладиаторов… Но если вы не на арене Колизея, а в удобном ложе патриция, рабыни подносят вам вино и обмахивают опахалом, то вы смотрите вниз, где сражаются гладиаторы, уже с другим чувством. Глядишь, со временем и вы повернёте большой палец вниз.

Как упоительны в России вечера,
Как отвратительно в России по утрам))))