Домовой
Василий
|
Число: Понедельник, 11-Июня-2012, 07:52:30 | Ответ # 71
|
|
Душа форума
Домовёнок Админчик
Сообщений: 3305
Репутация: 13
Замечания: 0%
Страна: Российская Федерация
Город: Москва
Я Offline
С нами: 02-Апреля-2007
|
Мудрый диалог
Отпуск подошёл к концу. Позади остались купание в озере, прогулки по лесу, прочие прелести, связанные с безмятежным отдыхом, и тысяча километров пути. Семейство уже подъезжало к своему дому. На заднем сидении автомобиля сидели рядком трое братьев-погодок семи, шести и пяти лет и нетерпеливо ёрзали, осматривая знакомые окрестности.
Три недели отдыха пролетели незаметно, словно один день, но на родной улице за это время произошли перемены: началась реконструкция проезжей части. Вдоль разделительного газона стояли экскаватор и пара бульдозеров, газон был раскопан.
Старший из братьев, вытянув шею и глядя сквозь лобовое стекло, возмущённо спросил:
- Это зачем они весь газон разрыли?
Тут же вытянулись ещё две шеи и любопытные глазёнки уставились на безобразие, творимое на их родной улице.
Через минуту средний брат авторитетно заявил:
- Это они дорогу уширивают.
Младший в ту же секунду поправил:
- Не уширивают, а убольшивают! |
| |
| |
Домовой
Василий
|
Число: Понедельник, 11-Июня-2012, 10:28:50 | Ответ # 72
|
|
Душа форума
Домовёнок Админчик
Сообщений: 3305
Репутация: 13
Замечания: 0%
Страна: Российская Федерация
Город: Москва
Я Offline
С нами: 02-Апреля-2007
|
Правнуки поганые
…Мы - славяне, славяне!
Славных прадедов великих
Правнуки поганые.
(Т.Г. Шевченко)
- Что творится? - Степан Андреевич уменьшил громкость телевизора и обернулся к внуку. – Ты это видел, Ваня?.. Подонки! Так надругаться над священной памятью!
- Ну что ты так разволновался? Первый раз такое видишь? – попытался успокоить деда Иван.
- Ты прав, внучек, не первый раз вижу. Но всё никак не могу привыкнуть к такой подлости. Как такое может быть? Как этих тварей земля носит?
- Носит, дед, носит. И судя по сюжету, очень даже неплохо носит.
- Как можно было музей заставы Лопатина превратить в пивнушку? В бордель?!! Кто этих подонков воспитывал, где они росли? Передать здание музея и братскую могилу, где покоится прах пятидесяти семи героев пограничников, под увеселительное заведение! Рядом с могилами бойцов тринадцатой заставы полузасыпанные окопы превратились в мусорные свалки: клочки бумаги, пакеты, бутылки!.. С надгробных плит вырваны звезды и лавровые ветви. Цветной металл, видите ли! Да как руки не отсохнут у этих заготовителей металлолома?! Такое в самом кошмарном сне не приснится! А что сделали эти вандалы с мемориалом? Разве это люди? Ты слышал, как оправдывался этот боров из районной Рады? Денег на содержание мемориала не хватает ему! А построить в Сокале, буквально в десяти километрах от заставы Лопатина, помпезный мемориал воинам Украинской Галицкой Армии, а по сути - дивизии «СС Галичина», у него немалые деньги нашлись!
- Дед, не заводись. Всё равно «домашним митингом» ничего не добьёшься.
- Ты прав, Иван. Пока политикой здесь заправляют жёлто-голубые, добиться восстановления справедливости невозможно, - немного успокоившись, примирительно ответил Степан Андреевич. – В школах детям о подвиге лопатинцев уже не говорят, теперь им рассказывают об иных героях. О тех «героях» украинского народа, что с немецким оружием и под немецкими знамёнами воевали со своим же украинским народом. А те, кто сложил головы, защищая народ от нашествия фашисткой чумы, теперь не в почёте. Они теперь – оккупанты.
Степан Андреевич вышел в кухню. Послышался шум воды из крана. «Снова успокоительное пьёт, - подумал Иван. – Угробит себя дед такими переживаниями. Слишком близко к сердцу принимает всё это».
- А ты знаешь, что война началась не в четыре часа утра, как это общепринято думать, а три тридцать? – спросил внука Степан Андреевич, усаживаясь в кресло. – Тринадцатая погранзастава девяностого Владимир-Волынского погранотряда под командованием лейтенанта Лопатина Алексея Васильевича - лишь одна из многих наших застав, которые приняли первый удар гитлеровской армии. И началось это в три часа тридцать минут с артиллерийской подготовки. А далее - одиннадцать суток боёв! Одиннадцать!.. В полном окружении, без помощи извне, без связи!
- Сейчас это трудно себе представить, - ответил Иван.
- Не столь важно это представить, сколь важно об этом знать и помнить, Ваня. – назидательно сказал Степан Андреевич и продолжил: - Атаки противника накатывались одна за другой, иногда переходя в рукопашный бой. Казалось, что им не будет конца. Справа и слева от заставы, вблизи и вдали - движение вражеских танков и орудий, машин с пехотой. И вся эта лавина – на восток, на наших. Туда же летят бомбардировщики со свастикой. И в этом водовороте застава не только жила, но и боролась. Вернувшийся солдат, ранее посланный в комендатуру в город Сокаль, сообщил, что город занят немцами. Что было делать в таком положении? Отходить? Но приказа отступать не было. И тогда Лопатин принимает решение: «Сражаться! Держать рубеж обороны – Государственная Граница СССР».
- Почти как в Брестской крепости, - задумчиво сказал Иван.
- Да, Ваня, ты это верно подметил. Пограничники Лопатина совершили такой же подвиг, что и защитники Брестской крепости. Только лопатинцев было значительно меньше, и вооружены они были слабее. Можно сказать, что пограничники отстаивали свой рубеж почти что с голыми руками. Лёгкое стрелковое оружие против технически оснащённого, хорошо вооружённого, имеющего боевой опыт противника, да ещё в условиях полного окружения... Артобстрелы и атаки немцев возобновлялись ежедневно, снаряды сотрясали стены. Двухэтажное здание стало одноэтажным. Сплошь в облаках пыли, оно производило впечатление беззащитных руин.
Иногда наступало затишье, и тогда могло показаться, что в развалинах заставы никого не осталось в живых. В один из таких моментов растерзанный вид здания и мёртвое молчание заинтересовали немецкого генерала, который объезжал свои тылы. За четыре дня далеко ушли немецкие войска, и не думал, наверное, генерал, что здесь, в глубоком тылу он встретит русских с оружием.… Убитого генерала оттащили в баню. А вскоре путь к бане устелили тела вражеских солдат, пытавшихся добраться до генерала и вынести его к своим.
Тем временем над захваченными у генерала картами, где хищные стрелы наступления немецких войск простирались до Урала, склонились пограничники. Они уже понимали, что обречены, что находятся в глубоком тылу противника, что идёт большая война. Но никто из бойцов заставы даже не помышлял о том, чтобы сложить оружие. Чувство долга, честь, патриотизм, ненависть к врагу не позволяли проявить малодушие.
Когда все блокгаузы и доты в опорном пункте заставы были разбиты, пограничники перешли в подвальные помещения и продолжали вести бой. Все они погибли, не отступив ни на шаг… - голос Степана Андреевича дрогнул. Он проглотил подступивший к горлу ком, смахнул набежавшую слезу.
- Прошло много лет со дня подвига пограничников, - продолжил после минутной паузы Степан Андреевич, - но нам всегда казалось, Ваня, что герои будут в памяти народной как пример верности Родине, как образец мужества и отваги. А вышло вон как… И как же так случилось, Иван, ведь славными были ваши прадеды! Откуда только взялись их правнуки поганые?
Москва
2012 |
| |
| |
einar667
henrik jürgenson
|
Число: Вторник, 12-Июня-2012, 07:38:39 | Ответ # 73
|
Модератор
Сообщений: 69
Репутация: 0
Замечания: 0%
Страна: Израиль
Город:
Я Offline
С нами: 04-Апреля-2011
|
"...пришло время, бандеровцев, эсэсовцев и прочих бывших карателей подняли головы, предатели распрямились и шествуют по центральным площадям Украины и некому их остановить.
Погранзастава им. Лопатина, располагавшаяся там со времен войны, передислоцирована в другое место и называется теперь Павловичи. Осквернены могилы пограничников и разрушен памятник.
Заставы Лопатина больше нет. Местные власти «не видят» этого надругательства. В учебниках истории нет ни слова о Герое Советского Союза А.В.Лопатине и его пограничниках, насмерть стоявших на рубежах нашей Родины. Была надежда на ставшего президентом Януковича, но...увы.
Вот и получается, что восстановление памяти и памятников будет возможно только тогда, когда наше Отечество будет вновь принадлежать народу."
Но будет ли? Львовщина в частности, где находился мемориал, давно чужая и при СССР была уже чужой, и вообще Западенщина всегда была чужда советским да и просто славянским ценностям. Никакие они не украинцы... а смесь австрияков поляков венгров и словаков...этнических украинцев процентов 20. а в результате получилось ненавидящие все русское и советское население так как даже народом их язык назвать не поворачивается. Но есть правда что их присоединили к СССР насильно, и они только и ждали момента отомстить...ну а на счет правнуков поганых...там в основном живут правнуки не защитников СССР а внуки оуновцев, бандеровщев и прочих националистов. И у них свои герои. На счет Януковича он не имеет на западенщине никакой власти вообще, не в пример западенцам имеющим поддержку в самом центре чуждой и оккупированной при Ющенко ими Украины, среди действительно внуков поганых. Только в основном это внуки безродных космополитов захвативших идеологическую власть. Хотя и внуков проливавших кровь защитников тоже отдавших эту власть без боя.
Post edited by einar667 - Вторник, 12-Июня-2012, 07:40:34 |
| |
| |
Домовой
Василий
|
Число: Воскресенье, 15-Июля-2012, 18:08:45 | Ответ # 75
|
|
Душа форума
Домовёнок Админчик
Сообщений: 3305
Репутация: 13
Замечания: 0%
Страна: Российская Федерация
Город: Москва
Я Offline
С нами: 02-Апреля-2007
|
Память
Скорбно склонив седеющую голову, Гюнтер Кох стоял у небольшого обелиска на краю немецкой деревушки. Это был даже не обелиск, а плоский гранитный камень, вкопанный в землю на невысоком холме. Вокруг камня была высажена клумба в форме пятиконечной звезды. Чуть в стороне молча стояли с десяток жителей деревушки.
Кох шёпотом прочёл молитву, встал на одно колено и положил к камню несколько белых нарциссов. Поднявшись, поклонился обелиску и отошёл на шаг назад. Тут же стали подходить стоявшие в отдалении люди и молча класть цветы на отмостку у камня. Постояв ещё минуту, жители деревушки пошли к своим домам, вполголоса переговариваясь между собой.
Смахнув набежавшую слезу, Гюнтер достал из кармана никелированную фляжку, отвинтил колпачок и плеснул в него немного водки. Постоял, словно раздумывая, затем слегка поднял руку, в которой держал колпачок, будто чокаясь с кем-то, и одним глотком выпил содержимое.
Ежегодно девятого мая, когда Европа уже отметила очередную годовщину победы, Гюнтер приходил к этому камню. Сначала приходил с матерью, пока она была жива, а когда, повзрослев, переехал жить в город, стал приезжать сюда один.
Кох не помнил точно, какого числа это произошло, но помнил, что в тот день русские солдаты ликовали, палили из автоматов в небо, обнимались, веселились со слезами на глазах. Мама рассказывала ему, что это было в тот день, когда объявили о капитуляции Германии. Гюнтеру в то время было шесть лет.
Их небольшую деревушку на востоке Германии война не затронула. Бои прошли севернее и южнее, затем наступила тишина. В какой-то день в деревушке появились советские солдаты, числом где-то около роты, и расположились на отдых, установив несколько палаток в небольшой рощице.
Жители деревни опасливо поглядывали в сторону лагеря, старались без надобности не выходить из домов. Однако вскоре все поняли, что русские не собираются их убивать или отправлять в Сибирь. Они занимались своими делами и почти не обращали внимания на деревню.
Первыми осмелели мальчишки. Несмотря на запреты взрослых, они стали всё чаще подходить к лагерю. Советские солдаты их не прогоняли, иногда подзывали к кухне и угощали хлебом и даже кашей, аппетитно пахнущей дымком.
В тот самый злополучный день мать была занята домашним хозяйством. Гюнтера распирало любопытство, мальчик не мог понять, чему русские так радовались, почему так веселились, и потому он решил попробовать хоть что-то выяснить.
Он незаметно прошмыгнул через калитку, обогнул ограду и пошёл к солдату, умывавшемуся в ручье неподалёку. Тот, обнажив торс, плескал на себя студёную воду, растирал тело сильными ладонями и очень смешно фыркал. «Точно конь», - подумал Гюнтер и от этой мысли рассмеялся.
Солдат обернулся, глянул на мальчишку, весело подмигнул и вдруг со смехом плеснул пригоршню холодной воды ему в лицо. Гюнтер взвизгнул, отпрянул в сторону и тоже рассмеялся. Ему показалось, что этот русский очень похож на его папу: такой же белокурый и коренастый, с такими же натруженными ладонями. Мальчишка плохо помнил отца, больше по фотографиям, но шершавые и мозолистые крестьянские руки, которыми тот подкидывал его к самому небу, запомнились как наяву.
Отец Гюнтера ушёл воевать, когда тот был ещё маленьким. Сначала он присылал письма, и мама читала их сыну, иногда почтальон приносил небольшие посылки с гостинцами. Но с какого-то времени писем не стало, мама почему-то плакала тихо по ночам, но сыну говорила, что просто из России письма не приходят, так как там война и поэтому не работает почта.
Закончив плескаться в ручье, солдат достал из лежавшего на траве вещмешка полотенце, вытерся и снова весело подмигнул Гюнтеру. Затем он заглянул в свой мешок, пошарил там рукой, достал довольно большой, размером с детский кулак, кусок сахара и протянул его мальчишке. Гюнтер взял гостинец и тут же спрятал его в кармане байковых штанишек.
- Да ты ешь сахарок, немчонок. Ешь, не стесняйся, - усмехнувшись, сказал солдат. Гюнтер ничего не понял и лишь согласно кивнул головой. Солдат подошёл к нему, провёл ладонью по стриженым волосам и ласково сказал:
- Эх, синеглазый. Ну, почти такой же, как и мой Митька. Сколько годков то тебе? Шесть, семь?
Гюнтер снова согласно кивнул головой, ничего не понимая из сказанного. Но голос и взгляд солдата красноречиво говорили о том, что этот русский совсем не страшный, совсем не такой, каким он представлял раньше советского солдата.
- Не понимаешь, - подытожил солдат. – Эх, дружок, тебе повезло. Ты не видел войны и, скорее всего, уже не увидишь никогда. Не то, что мой Митька, который и голодал, и прятался с мамкой в погребе от бомбёжек и обстрелов. Ну да ничего, всё позади. Теперь, когда фашистскую гниду раздавили, заживём, немчонок. Хорошо заживём, мирно.
Гюнтер продолжал согласно кивать головой и улыбаться, но понять то, что говорил ему русский, никак не мог. Догадавшись об этом, солдат махнул рукой и с досадой в голосе сказал:
- Эх! Одно слово – немчура. Ладно, грызи сахарок, а у меня есть ещё одно дельце.
С этими словами солдат сел на траву, стянул сапоги, размотал портянки и бросил их в воду, достал из вещмешка кусок мыла, завёрнутого в целлулоид и, присев на корточки, занялся стиркой. Гюнтер заметил, как из вещмешка выкатилась похожая на яйцо граната. Он стоял и смотрел на неё, как завороженный. Солдат, ничего не замечая, продолжал стирать портянки. И тогда мальчик решился и, осторожно подобравшись к мешку, взял гранату в руки и стал её разглядывать. Он настолько увлёкся изучением находки, что не заметил, как русский закончил стирку, отжал портянки и принялся развешивать их на ветках кустарника. В этот момент солдат глянул на мальчишку и внутри у него всё похолодело. Гюнтер в одной руке держал гранату, усики предохранительной чеки уже были разогнуты, а указательный палец другой руки был продет сквозь кольцо.
- Стой, не шевелись, ничего не дёргай, - протянув вперёд обе руки, солдат медленно стал подходить к Гюнтеру.
От неожиданности Гюнтер вздрогнул, округлые гладкие бока гранаты выскользнули из вспотевшей маленькой ладони, и смертоносное оружие покатилось к ручью. Солдат успел заметить, что кольцо чеки осталось висеть на пальце мальчишки. С криком «Ложись!» он метнулся к несчастному ребёнку, повалил его на землю, больно придавив того своим тяжёлым телом.
В первый миг Гюнтер испугался, ему стало больно от сильного толчка, увесистое тело солдата придавило его так, что он не мог вздохнуть. Но вдруг что-то оглушительно сотрясло воздух, уши тут же словно заткнули ватой, ничего не стало слышно, лишь пронзительный звон в голове. Мальчишка попытался выбраться из-под грузного тела русского солдата, но силёнок сдвинуть его не хватало. Он задыхался, уткнувшись ртом и носом в широкую солдатскую грудь.
Вскоре сквозь звон в ушах Гюнтер услышал топот множества ног, через мгновение чьи-то руки освободили его из-под тяжёлого тела, оттащили в сторону. Мальчишка сел, тряся головой и ошалело глядя по сторонам. Кругом суетились русские солдаты, что-то выкрикивали и, казалось, не замечали его.
Но вот кто-то присел рядом с ним на корточки, взял за подбородок и приподнял ему голову, заглядывая в глаза. О чём-то спросил, но Гюнтер лишь отрицательно помотал головой. Подбежали ещё солдаты, поставили мальчишку на ноги, придерживая за плечи, чтобы тот не упал.
Наконец Гюнтер стал понемногу приходить в себя после лёгкой контузии, голова уже не кружилась, лишь только в горле было сухо. Постепенно он начал осознавать, что произошло, и стал испуганно озираться. В пяти метрах от него лежал тот самый русский солдат, ещё совсем недавно дружелюбно разговаривавший с ним. Весь левый бок русского был окровавлен, белокурые пряди окрасились красным цветом.
Гюнтер всхлипнул разок-другой и вдруг разразился громким детским плачем. Какой-то солдат, придерживавший его за плечи, стал говорить мальчику что-то успокаивающее, затем взял за руку и повёл подальше от места трагедии.
Мальчишка, вздрагивая всем телом от рыданий, послушно шёл рядом с советским бойцом, как вдруг услышал крик своей матери. Он оглянулся и увидел её, всю в слезах, стоящую на коленях перед солдатами, не позволяющими ей приближаться. Она умоляла о чём-то русских, пыталась обнять их за ноги, указывая рукой на сына. Двое солдат подняли женщину под руки, но всё равно не пропускали к Гюнтеру. Мать билась в истерике, что-то громко кричала, солдаты, как могли, пытались успокоить её.
Глядя на это, Гюнтер залился плачем ещё пуще прежнего. На шум подошёл какой-то командир, сказал несколько слов солдатам, взял мальчика за руку и повёл к матери. Подойдя ближе, он подтолкнул Гюнтера в объятия женщины, резко развернулся и пошёл снова к тому месту, где суетились люди.
Уже дома, немного успокоившись, Гюнтер нащупал что-то в кармане штанишек. Это был большой, размером с детский кулак, кусок сахара…
Москва.
2012 год |
| |
| |
