Полина с самого утра была занята приготовлением праздничного ужина. Она готовила много, ей давно уже не приходилось столько хлопотать у плиты - но сегодня к ней обещали заглянуть её дети. Геля даже обмолвилась, что может быть, останется у неё на всю праздничную ночь. Это Полину очень обрадовало - по крайней мере, девочка не кинется в очередные сумасбродства. Ещё обязательно приедет Алла, Кирюша с Юлей, может быть, забежит Илья.
Но первым гостем оказался Антон. Совсем нежданный, названный, неожиданный. Он пришёл очень рано - прямо со службы, в форме и с маленькой ёлочкой.
- Это ведь всегда была моя обязанность - ёлка, я подумал, ты закрутишься и забудешь... - сказал он прямо с порога.
Полина и правда не успела выбрать себе ёлку.
- У меня игрушек нет, - улыбнулась она, вдыхая запах хвои и мороза.
- Я купил по дороге небольшой набор, так, ничего особенного, но елка не должна быть не украшенной, - Антон протянул Полине коробку с игрушками, - хочешь, я установлю тебе ёлку?
- Если это тебя не сильно затруднит...
- Ну о чём ты!
Антон занялся ёлкой - как всегда основательно и не спеша, Полина вернулась к своим заботам на кухне. Они перебрасывались короткими фразами - о детях, о подарках, о погоде, о том, какие фильмы и передачи стоит посмотреть в новогодние праздники. И на мгновение Полине показалось, что всё вернулось, всё по-прежнему, они одна семья с общими заботами и проблемами. И неожиданно для себя, наверное, впервые в жизни она поняла, что это ей больше не докучает. Куда-то подевалась неприязнь вместе с тоскливой грустью, бывший супруг не казался больше чудовищем, покусившемся на её душу и сердце. Она чувствовала себя свободным человеком, который самостоятельно выбирает стиль жизни, занятия и друзей. Всю свою жизнь она мечтала о таком вольнолюбивом одиночестве, стремилась к нему, тяготясь необходимостью всегда быть в центре событий и внимания. А теперь, перестав быть главным звеном в механизме под названием большая семья, вновь обрела потерянное чувство радости бытия. Она была счастлива жить в этой маленькой квартирке, заниматься любимым делом в кризисном центре, строить свою жизнь исходя исключительно из собственных биоритмов и настроений. Может быть, это проявление эгоизма, но она, наверное, имеет право пожить для себя и собой.
- Ну вот, почти всё готово, принимай работу, - бодро отрапортовал Антон, - игрушки вешать я не решился, у тебя выйдет лучше.
Полина выглянула из кухни. Елочка смотрелась очень эстетично - маленькая, аккуратная, пушистая.
- А она и без игрушек хороша! - искренне восхитилась Полина. - Девочки придут - пусть наряжают.
- Все собираются сегодня у тебя? - спросил Антон.
- Обещали забежать.
- А меня позвали к себе Борисовы. У них опять обширная программа с катанием с гор и фейерверками. Хочу взять с собой Аллочку, как ты думаешь, она достаточно окрепла после болезни?
- Я бы ещё не повезла её в такой мороз в лес. Борисовы - семья спортивная, они будут гулять до утра. А в их дачном домике не очень-то согреешься...
- Вот и я о том же переживаю... - вздохнул Антон, - что ж, придётся позвонить и извиниться... посидим дома, Юлька пельменей настряпала. Сварю Алле грог с травами... но, может быть, она решит у тебя остаться.
- Ну что ты, - улыбнулась Полина, - она ведь папина дочка.
Антону пора было уходить. Ёлка поставлена, пару теплых поздравлений напоследок и его снова ждёт большой дом - опустевший, осиротевший... В эту Новогоднюю ночь они останутся в нём с Аллой вдвоём - Кирилл и Юля уходят к друзьям.
- Антон, давай проводим старый год - у меня готовы пара салатов и есть бутылка хорошего вина, - вдруг предложила Полина, - сядем прямо здесь у ёлочки.
Антон поглядел на смутившуюся от собственных слов Полину и легко коснулся её руки.
- Я очень скучаю по тебе, - тихо сказал он, пытаясь прочитать в её глазах чувства. Но нет, она не отворачивается от него как раньше, не прогоняет взглядом, не раздражается при звуках его голоса. Любви в этих глазах тоже нет - появилось что-то другое - приятельское расположение и мягкость. Много это для него или мало? Бесконечно много и бесконечно мало. Ему всегда было мало её, не хватало любви, страсти, ему хотелось от неё болезненного влечения, чувственной зависимости...но, не случилось, не сложилось. Однако как он счастлив теперь! Неужели он будет любить эту женщину всю свою жизнь несмотря ни на что, прощая ей обиды, забывая оскорбления, снова и снова добиваясь её и завоёвывая. И вот теперь это простое дружеское расположение после стольких лет семейной жизни так безмерно его окрыляет, возвышает, дарует надежду. Антон Луганский получил поистине царский подарок в канун Нового года.
После обеда офис уже вовсю шумел. Народ торопился разгуляться, запастись положительными эмоциями на несколько праздничных дней. Звенели стаканы, звучала музыка, раздавались тосты. Всё как всегда, всё привычно - беззаботно, весело, беспечно. Как будто праздники продлятся всю оставшуюся жизнь. Никто не желал думать о завтрашнем дне, сегодня все гуляют.
Макс присоединился к коллегам-подчиненным в самом разгаре торжества. Вошёл тихо, незаметно, этаким падишахом - покровителем. Гуляйте, ребята, тратьте молодую энергию, радуйтесь подаркам в виде небольших белых конвертиков с энной суммой денег - не большой, не малой, но вполне достойной его успешно развивающейся фирмы. Народ, уже нагретый до предела и осчастливленный барским денежным подарком, взвыл от восторга, при появлении шефа. Резкого на слова, надменного и не всегда всеми обожаемого начальника на этот раз принялись обихаживать со всех сторон - лучшее место, самая вкусная закуска, бокал шампанского, стопка водки, рюмка конька. Вокруг Макса замелькали лица, замельтешили фигуры, и он сразу не заметил ЕЁ.
А когда их взгляды пресеклись, он обмер и почувствовал головокружение. Она была безумно красива - похудевшая, с яркими пятнами румянца на бледной коже щёк, в рыхлом вязаном свитере с воротником под горло, в длинной юбке. Восковые пряди волос аккуратно сплетены в косу за спиной. Он не видел её десять дней, он был зол на неё, взбешен из-за того, что эта девчонка заставила его на протяжении всех этих дней беспрестанно думать о ней, звать к себе в мыслях, не находя сил сделать шаг навстречу. Он не мог сделать простых вещей - набрать телефонный номер и сказать несколько тёплых и спокойных слов, отправить букет цветов и уж тем паче заявиться к ней с повинной головой лично. Чтобы стыдливо прикрыть собственную слабость перед самим собой, он заставлял себя совершать иные поступки. Скрепя сердце он отправился к Саше - не потому, что так захотелось обрести сына или друга - из-за неё. Ведь Сашка - немалое нечто, разделившее их. А между ними и так сейчас пропасть. Воздвигшаяся на гордыни, выстроившаяся из кирпичиков высокомерия и заносчивости. Он не мог предположить в себе столько сил для противоборства и столько бессилия противостоять им, уничтожающим самое себя.
Нет, он не обвинял себя ни в чём, он считал себя единственно правым и ... давился этой своей правотой. Она каждый раз вставала костью в горле, когда в ответ на страстное желание видеть Аллу, целовать её, говорить с ней, он встречался с пустотой своего дома, осиротевшим рабочим местом у окна. Эти десять дней измотали его так, как не могли измотать годы. Он чувствовал себя разбитым, старым и злым. Но вот это личико снова перед ним. Эти ясные глазки не насмешливы и не надменны. Они умны, насторожены и задумчивы. Макс, втянув в себя воздух после опрокинутой рюмки коньку, резко поднялся с места. Он не слышал протестующих голосов. Он упорно выбирался из-за стола к выходу. Он спешил, он не замечал помех на своем пути. Он летел, как бронебойная пуля, стремясь быстрее выйти за дверь, за которой только что скрылась Алла. Он не понял, почему она ушла - его отвлекла череда поздравлений и тостов, а когда вновь перевёл взгляд в её направлении, она уже исчезала за дверью.
Макс нашёл Аллу в соседней комнате. Её душил кашель. Алла прижимала к губам платок одной рукой, а другой искала в сумочке таблетки. Он быстрыми шагами подошёл к ней. Она вздрогнула и отпрянула. Макс внимательнее глянул ей в лицо и понял, что это был не просто кашель, вместе с ним Аллу душили и слёзы.
- Ну всё, с меня достаточно этого цирка! - Макс решительно отвёл руки от её лица, - собирайся и немедленно едем домой.
- Никуда я не поеду, - с трудом выговорила Алла.
- Не поедешь? - прищурился Макс и тут же достал телефон, - Вася, очень быстро машину к подъезду.
- Не поеду! - звонко звучали в голосе слёзы, - я не позволю тебе обращаться со мной, как с вещью - хочу прогоняю, хочу зову обратно. Оставь меня в покое, я себя очень плохо чувствую!
- Я не оставлю тебя в покое - никогда! И если ты такая дурочка, что до сих пор этого не поняла - тем хуже для тебя. Собирайся, машина будет через минуту.
- Нет! - Алла не могла больше слышать этот приказной безапелляционный тон, она не хотела сдаваться, не хотела больше быть слабой и безропотной.
Макс шагнул в её сторону с выражением отчаянной решимости на лице, она отступила дальше, но уже через мгновение взлетела вверх, подхваченная его сильными, беспощадными руками. Он держал её крепко, стискивая плечи и ноги под коленями. Алла выронила сумку, но Макс и бровью не повёл. Он развернулся и быстрым шагом двинулся по коридору со своей строптивой ношей. Вместе с ней он спустился с четвёртого этаж, прошёл через холл, открыл ногой стеклянную дверь.
Шофёр Вася, ценимый Максом за точность и пунктуальность, увидев шефа с Аллой на руках, бросился открывать дверь машины. Алла даже не успела почувствовать холода, вдохнуть морозного воздуха опускающихся предновогодних ранний сумерек, как оказалась в жарко натопленном салоне комфортабельной машины.
Макс быстро сел рядом и захлопнул дверь. Когда он оторвался от Аллиных губ, она растерянно спросила, глядя как автомобиль несётся по улицам, полным праздничной суеты:
- А как же верхняя одежда?
- Вася съездит и всё привезёт. Но тебе в ближайшие дни она вряд ли понадобиться. А этой ночью особенно... Новый год, ты, моя драгоценная, встретишь в постели абсолютно обнаженной, разнеженной и усталой! Ну, а как встретишь год, так, говорят, его и проведёшь.
Макс снова принялся целовать Аллу, и ей всё это стало похоже на сказку. Её уносят сани Снежной королевы в безраздельный и вечный плен.... Но ведь она сама ухватилась руками за эту таинственную повозку.
Праздничный шум в офисе постепенно стихал, народ торопился по домам, на улице уже почти стемнело. В большой комнате, где проходило застолье с танцами, женщины уже начинали убирать посуду. Хозяйка офиса быстренько домывала полы в остальных комнатах, тщетно пытаясь найти секретаря Яну. Им вместе нужно было закрыть офис на праздники, проверить, всё ли остаётся в порядке.
Яна слышала, как хозяйка где-то вдалеке гремит вёдрами, но ей было не до этого. Запершись в первом попавшемся кабинете, в не очень удобной позе - на столе, скинув на пол канцелярскую мелочёвку, они занимались любовью с Илюшей Луганским. Илья стискивал руками маленькую белую попку Яны, вихлявшуюся из стороны в сторону не в такт и не в ритм его движениям и думал о том, что своими криками Яночка поставит на уши всех оставшихся в офисе. Он очень сомневался насчёт хорошей звукоизоляции помещения. Яна сначала охала, ахала и постанывала, а потом принялась орать.
На счастье, никто не стал ломиться к ним в комнату. Яна сползла со стола, натянула малюсенькие кожаные шорты на обычное для них место, открыла дверь и выглянула в коридор.
- Фу, слава Богу, кажется всё умотались по домам. Тихо...
Яна, истомлено потянувшись, подошла к Илье, усевшемуся в кресло, и тут же взгромоздилась ему на колени, оплетя своими длинными ногами.
- Это было что-то... - томно прошептала она ему в ухо, - так со мной ещё никто не управлялся... Так грубо, больно - я не знала, что это может быть так классно. То-то девки около тебя табунами пасутся. Но я тебя сегодня к ним не отпущу! Сегодня ты - мой. Я закрою сейчас эту шарагу, и мы двинем к тебе, или, если хочешь, ко мне.
Илья не возражал, ему было абсолютно всё равно, где и с кем встречать Новый год. Где-то сегодня его ждали, Илья не помнил толком о том, кому обещал и с кем договаривался. Ну с Яной, так с Яной. Девчонка она взрывная и непредсказуемая - с ней будет весело, чего стоят одни только её сумасшедшие крики во время секса.
- Придётся ехать в магазин - у меня пустой холодильник, - мурлыкала Яна, гладя Илье грудь под расстёгнутой рубашкой, - а кстати, может, по коньячку?
На подоконнике сиротливо стояла початая бутылка, пара рюмочек. Тут же лежала коробка шоколадных конфет. Это они прихватили с собой от общего сборища, когда их потянуло "побродить" по закоулкам. Яна поставила нехитрое угощение на стол перед Ильей и сама села напротив рядом с бутылкой, упершись ногами в колени Ильи.
Илья аккуратно переместил Янины каблуки рядом с собой на кресле. А сам, потянувшись, откинулся назад, вытягивая ноги и умещая их прямо в ботинках на всё том же письменном столе.
В коридоре послышались чьи-то гулкие шаги.
- Ну вот, Грымза Иванна сейчас прискребётся, - вздохнула Яна, имея в виду уборщицу, красиво именуемую "хозяйкой офиса". Дверь приоткрылась, Илья поднял глаза.
В комнату заглянула растерянная Геля. Они с Аллой договорились встретиться в офисе, чтобы вместе выбрать маме подарок и поехать к ней. Геля обошла всё, но нигде Аллы не нашла. Никто не знал, куда она пропала. Геля даже заволновалась: Алла - человек обязательный и всегда выполняет свои обещания. Придётся ехать к маме одной. Вдруг Алла по какой-то причине приехала туда, не дождавшись Гели. Гелка уже шла к выходу, как заметила свет в одном из кабинетов и услышала будто чьи - то голоса.
- Илья...привет, - автоматически начала Геля. Яна лениво обернулась на звук её голоса и удивлённо вскинула брови - что, мол, это ещё за чудо природы? - ты не знаешь, где Алла?
- Нет... - Илье стало нехорошо от пронзительного Гелкиного взгляда - оценивающего, сжигающего, уничтожающего.
- Нашу недотрогу уволок шеф, - брякнула Яна.
- Хорошо. Спасибо, - убито проговорила Геля и отшатнулась прочь, за дверь.
- Да не за что, - хмыкнула Яна и снова повернулась к Илье.
Пару минут тот сидел будто в оцепенении, не слыша легкомысленного щебета своей новой подружки. Потом он резко сбросил ноги со стола, так что едва не снёс и коньяк, и рюмки, и саму Яну, рванулся с места, на ходу заправляя рубаху в брюки.
Яна только и успела, как раздосадовано крикнуть ему вслед:
- Штаны не потеряй, Луганский!
Илья мчался по коридору вслед за Гелей. Но по привычке он бросился к парадной лестнице и лишь потом до него дошло, что Геля наверняка спустилась по второй, запасной - она была ближе.
- Геля, подожди! Геля! - кричал он в пустоту, прыгая через три ступеньки. - Геля, постой, я люблю тебя! Я люблю тебя, Геля!...
На улице совсем завьюжило. Стало крепко холодно. Продавец в киоске считала минуты до окончания работы - скорее бы домой, за праздничный стол. Народ - вон уже вовсю гуляет. Особенно эти, из восьмиэтажки напротив. Надо ж так напраздноваться - едва голышом по улице не бегают. Тут сидишь, в трёх шубах, дрожишь, а они - одни за другими налегке да на мороз выскакивают. Сначала мужик бабу вытащил без верхнего, ну, они, правда, сразу в машину сели. А теперь вон - ещё один несётся - в одной рубашоночке. За кем, куда?
Ну, понятно, за девицей. Догнал. Беседует. Сколько ж ты водки выпил, что в такую холодищу не мёрзнешь? Видать, многонько. Ну, народ наш крепкий!
А ему как будто всё нипочём. Тянет её к себе... уговаривает словно. А, ну вот, уже целует. Слава Богу, договорились, не успеет обморозиться паренёк-то... Да уж, хорош целоваться, ступайте себе домой, праздновать. С Новым годом! ...