Ансамбль мавзолеев Шахи-Зинда — одна из самых ярких жемчужин среднеазиатской архитектуры. Его название связывают с доисламским культом «Живого Царя» (Шахи-Зинда), с легендами о подземном царстве Афрасиаба, мифического повелителя страны Туран. А ислам «похоронил» здесь двоюродного брата Пророка Мухаммеда, Кусама ибн Аббаса, который на самом деле не только не похоронен в Самарканде, но и никогда здесь не был.

Кто из нас первым сказал слово «Узбекистан» — мы так и не можем вспомнить. Однако план путешествия по бывшей республике СССР созрел весьма скоро, и вместе с семнадцатью килограммами фототехники мы отправились в Ташкент.

Этот город мы сознательно решили проигнорировать, выбрав вечернее время прилета, чтобы только переночевать в нем и рано утром отправиться дальше — в Термез. Однако уже в Ташкенте нам удалось познакомиться с некоторыми колоритными особенностями страны.

Во-первых — местные деньги. Дело в том, что самая большая купюра, ходящая в этой стране — 1000 сомов, а самая мелкая — 50 сомов. Обменных пунктов в стране очень немного, поэтому хотелось поменять денег впрок уже в аэропорту. И тут выяснилось, что самая крупная купюра в пересчете меньше доллара, к тому же всю сумму в них не выдают. Так мы стали счастливыми обладателями пачки денег размером с хорошую буханку. Москвичи, с которыми мы познакомились в Самарканде, неосмотрительно поменяли всю наличность, отложенную на поездку, одномоментно, и оказались счастливыми обладателями целого рюкзака денег.

Вторая — это, разумеется, таксисты. Предположим, вы попросили просто отвезти вас в гостиницу — они будут сама обходительность, сами сходят, договорятся с хозяином обо всем — и уедут, получив те десять долларов, которые вы обязательно переплатите. Обязательно договариваться с хозяином гостиницы самостоятельно, без посредников! В Узбекистане необходимо торговаться везде и во всем — разве, пожалуй, не получится сбить цену на поезд — ее на билете проставляет кассовый аппарат. В Бухаре, например, нам удалось уменьшить изначально объявленную цену в 30 долларов за очень приличный номер на треть.

Среднеазиатские черепахи — самая обыденная в Узбекистане живность. Они могут годами жить во дворах, временами устраивая выяснения отношения из-за спорной территории. В такие моменты их никто не назовет медлительными и милыми животными.

Термез

Полет на Як-42, прозванный нами «летающей газелью», приятным не назовешь. Ощущения те же, что и в московской маршрутке: ноги под подбородком, вещи в охапке. Однако открывающийся из иллюминатора вид стоит того. Вот только садитесь в самолете слева: тогда вы сможете всю дорогу любоваться заснеженными вершинами Тянь-Шаня. Но вот, полтора часа спустя, самолет опускается на самой границе Узбекистана и Афганистана.

Говорят, именно в этом месте армия Александра Македонского переправлялась через Окс-Амударью (ученые с этим не согласны). Долгое время этот город был самым южным городом Советского Союза — до тех пор, как в 1967 году туркменская Кушка не получила статуса города. Но самым жарким городом он не перестал быть. С непривычки +45 — это очень жарко. Первое впечатление со стороны — как они во всем этом ходят? Аксакалы в халатах и калошах, девушки — в черных колготках. Еще одна интересная черта: главный женский аксессуар для прогулок по улице — зонтик.

В самом Термезе — одна достопримечательность: археологический музей (впрочем, сами жители считают достопримечательностью мост через Амударью — в Афганистан). Построен он поистине с восточным размахом: представьте себе содержимое краеведческого музея (впрочем, весьма интересное — экспонаты посвящены в том числе и распространявшемуся здесь буддизму), размещенное в здании размером с Елоховский собор. Соответственно и наполнение: огромнейшая витрина высотой метров в пять, а в центре — пятисантиметровая голова Просветленного.

Зато окрестности города очень интересны. Нам удалось посетить комплекс некрополей Султан-Саодат и странный двухэтажный город-крепость Кырк-Кыз (Сорок Дев): то ли средневековый замок, то ли караван-сарай, то ли и одно, и другое.

Ну а по дороге в Шахрисабз мы миновали и городище Ат-Термезий, и одну из немногих сохранившихся на территории СНГ древних буддийских ступ. Жаль, не хватило времени осмотреть их внимательно — но теперь мы знаем, куда ехать в следующий раз.

Шахрисабз и Самарканд

Лепешки лучше всего покупать утром или вечером, свежие и горячие. Нет ничего приятнее купить вечером лепешку и съесть ее на скамеечке у площади Регистан!

Дорога в Шахрисабз — на родину Тимура — интересна сама по себе. 370 километров пролегают большей частью по горам, внешне весьма разнообразных. Столько разноцветных пород, выходящих на поверхность, столько рельефов и форм нам еще не приходилось видеть.

Родину Тимура мы посетили проездом. Побывали и на руинах его Белого Дворца — Ак-Сарая, который на самом деле совсем не белый, а синий, и на руинах мавзолея его сына Джехангира, после смерти которого, как говорят, Тамерлан не улыбался тридцать лет. Должны были похоронить здесь и самого Владыку мира, и сам он любовно обустраивал свою гробницу — но упокоился он в менее чем 100 километрах отсюда — в своей столице Самарканде.

Дорога в Самарканд — это 80 километров по удивительно красивым Заравшанским горам, через перевал. Когда-то он был закрыт для иностранцев, и в Термез или Шахрисабз туристам было не попасть. Однако сильно интересующиеся Тимуром немцы и французы все время требовали показать родину завоевателя, а поскольку главную ставку режим Каримова делал на туризм, пришлось перевал открывать. Впрочем, по обе стороны его КПП все равно есть — но кроме вежливой проверки документов это ничем не грозит.

Так случилось, что в Самарканде мы поселились в гостинице «Баходир», которая (о чем мы не знали) упомянута в единственном пока что путеводителе по Центральной Азии — Lonely Planet. И мы сразу же оказались в центре вавилонского столпотворения. За ужином в Узбекистане собираются финны, японцы, русские и немцы, а пришедший француз, у которого незадолго до этого сломалась машина, ставит на стол бутылку русской «Столичной», разлитой в Ташкенте, и предлагает выпить с горя.

В этой гостинице нам встретились очень интересные люди. Например, группа финнов, путешествующих исключительно поездами. В Самарканд они приехали поездами из Хельсинки, а потом направляются в Харбин. Нам встретился французский журналист и фотограф, который не был дома уже девять лет, двое пожилых швейцарцев, приехавших сюда на стареньком «Гольфе», а с парой немцев, Кирстен и Йоргом, путешествующими из Германии в Монголию на мотоциклах, мы даже подружились.

В Самарканде мы ощутили все прелести узбекского «туристического гостеприимства». Дети отовсюду тебе кричат «Хеллё!!!». Мы поначалу шутили, что «хелло» — это первое слово, которое произносят узбекские дети. Но потом увидели, как узбечка показывает пальцем своему грудному ребенку на группу туристов и говорит: «Хеллёёё!». Почему-то стало грустно.

Что касается самих достопримечательностей города… Почему-то наиболее «раскрученные» памятники — три медресе Регистана и Гур-Эмир с могилами Тимура и Улугбека нас не впечатлили. Наверное, потому что к этим памятникам мы оказались готовы. А вот группа мавзолеев Шахи-Зинда, куда мы попали незадолго до заката, когда туристов практически не осталось, оказалась самым сильным и ярким впечатлением от Самарканда.

В Бухаре главное общественное место — Ляби-Хауз. Центральный пруд Бухары окружен кафешками и ресторанами. Днем здесь хорошо прятаться от зноя, отдыхать и пить зеленый чай. А вечером, когда стемнеет, можно хорошо и недорого поужинать.

Бухара

Опытный турист из Самарканда в Бухару не поедет напрямую. Надо брать «нексию» (в Узбекистане это синоним слова «автомобиль») до Навои, а там на автовокзале пересесть в «нексию» до Бухары.

Поначалу город не очень понравился. Наверное, дело в долгой дороге и в туристической суете у Ляби-Хауса, где нас высадил таксист. Кроме того, у нас заканчивались местные деньги, а в половине четвертого вечера обменные пункты уже не работали. Памятуя о том, что формально обмен денег с рук является преступлением, мы спросили у местного служителя порядка, где можно поменять деньги. К нашему удивлению, милиционер посоветовал нам совершить правонарушение, а чтобы нам было не скучно — совершить его вместе. Он продает сомы — мы покупаем.

Чтобы слегка придти в себя, после поселения в гостиницу напротив бухарской синагоги мы отправились в автомобильную экскурсию по окрестностям Бухары. Гидов с автомобилями в центре города много, а сама экскурсия недорога.

Нам предложили три варианта. Первый — мавзолей крупного исламского деятеля XIV Бахауддина Накшбанди (и некрополь бухарских эмиров). По словам нашего гида, благодаря этой святыне Бухара входит в число семи святых городов ислама, а три пеших похода из Бухары до некрополя «засчитываются» как один хадж. Местные же женщины посещают мавзолей, мечтая забеременеть. Внутри стен мавзолея лежит поваленная древняя шелковица, которая, по преданию, выросла из посоха Бахауддина. Считается, если пролезть под ней, женщине удастся забеременеть. Впрочем, мужчины тоже охотно лезут под ствол. С какой целью они это делают, наш гид умолчал.

Побывали мы и в резиденции последнего бухарского эмира. Постройка начала ХХ века, созданная российскими мастерами, сейчас интересна тем, что временами в ней устраиваются театрализованные представления о жизни гарема: девушки сидят в бассейне, а эмир бросает яблоко той, с которой хочет провести ночь. «Вы не подумайте чего, сейчас у нас девушки в купальниках», — сказал нам гид.

Больше же всего нам понравился третий памятник — некрополь Чор-Бакр (четыре Бакра), в котором похоронены члены весьма влиятельного семейства. Нам опять повезло со светом и с отсутствием туристов. Однако в Чор-Бакр живут павлины, они перелетают со стены на стену и истошно орут. Мультик про Мюнхгаузена и павлинов видели? Так вот, это — художественное приукрашивание истины!

Если Cамарканд и Бухара — это собрание выдающихся памятников архитектуры, то Хива, а точнее — ее ядро Ичан-Кала — огромный памятник архитектуры, гигантский архитектурный ансамбль. Недаром именно Ичан-Кала стала первым памятником архитектуры Узбекистана, внесенным в список мирового наследия ЮНЕСКО.

Саму Бухару мы осматривали на следующий день. Все-таки это самый «заточенный» под туристов город. Прилизанный, отреставрированный (многие историки архитектуры возмущались частым возведением новоделов над руинами памятников). Хорошо это видно на примере Арка — древнейшей крепости Бухары. Чтобы представить себе, что такое Арк сейчас — возьмите Московский Кремль, уменьшите его площадь раза в два. Уничтожьте в нем все постройки и засыпьте землей до верха стен. Отгородите примерно одну пятую его по площади. И, наконец, запустите туда всех туристов и переместите все сувенирные лавки с Арбата.

Все в Бухаре направлено на получение денег с туристов. Например, знаменитый минарет Калян — самый высокий, с которого когда-то сбрасывали неверных жен. Теперь на него пускают туристов — но не официально, а за мзду.

Впрочем, встречаются в Бухаре и очень приятные места. Особенно понравилась нам крошечная мечеть Чор-Минор (четыре минарета), построенная уже в XX веке. А интереснее всего оказалось гулять по обычным бухарским улочкам — не туристическим и от этого гораздо более живым.

Хорезм

Дальше наш путь лежал в Хиву — город Хорезмской области Узбекистана со столицей в современном Ургенче. 450 километров через пустыню на «нексии» мы проделали вместе с нашими знакомыми немцами, которые оставили свои байки в гостинице в Бухаре: дорога по пустыне для них была слишком тяжела.

Ехать на машине через пустыню очень интересно. В начале мая пески еще покрыты зеленью, дорогу постоянно перебегают байбаки, черепахи (да-да, именно перебегают), ящерицы-агамы, ветер перегоняет через асфальт песок. Рядом с дорогой встречаем верблюда — оседланного, а вокруг — ни души.

Но вот мы в Хиве. Главный признак этого города — ветер. Главный инструмент фотографа — груша, при помощи которой сдуваешь пыль с объектива, а расходный материал — светофильтры, которыми защищены передние линзы. Пыль, песок и мельчайшие частички соли, выдуваемые с засоленных почв, действуют как абразив.

Если Самарканд и Бухара — это скопление памятников архитектуры, то Хива, а точнее — ее ядро Ичан-Кала — в первую очередь воспринимается как единый архитектурный ансамбль, и множественные памятники смотрятся очень гармонично именно в контексте всего огромного комплекса. Здесь даже сразу не поймешь, как и что фотографировать. Ну а самые лучшие снимки получаются с древних (пусть и отреставрированных) стен города.

Один день мы посвятили, пожалуй, самым древним памятникам Узбекистана (если не считать, конечно, пещеры Тешик-Таш с наскальными росписями). Арендовав машину с водителем, мы съездили в соседнюю Каракалпакию, побывав на руинах древних крепостей Хорезма. Их достаточно много по всей стране, но туристов возят в основном по трем: Топрак-Кала, Кзыл-Кала и Айяз-Кала. Возле последней построена «потемкинская» юрточная деревня, в которой туристы даже могут переночевать. Впрочем, мы не стали этого делать, а вернулись в Хиву — просто гулять по ее узким улочкам.

Хорезмская крепость Айяз-Кала состоит из верхней и нижней цитаделей, а у подножия холмов археологи обнаружили еще два городища. Самое удивительное, что, как полагают некоторые ученые, саму крепость в IV в. до н. э. так и не построили. Почему — до сих пор неясно.

Эпилог

Так получилось, что обратный рейс был у нас из Самарканда. При СССР железная дорога Ургенч-Самарканд шла по прямой, но с развалом Союза эта трасса оказалась в Туркменистане, с которой у Узбекистана визовый режим. Пришлось пускать поезд в обход, через пустыню. Но мы не жалели о сделанном крюке — как еще бы мы побывали бы в воспетом на весь Союз Учкудуке?

Поскольку поезд ходил не каждый день, еще два полных дня мы прожили в столице государства Тимура почти как местные жители: гуляли, ходили на базар, а в полдень предавались сиесте, попивая зеленый чай.

Возвращение домой оказалось подпорченным единственным неприятным эпизодом: нас заставили сдать в багаж все аккумуляторы от мобильных телефонов и фотоаппаратов (мы вылетали в годовщину Андижанского мятежа и правительство опасалось терактов), ну а поскольку багаж мы уже сдали, пришлось пожертвовать сумкой с купленной местной посудой. Доехало две трети, но все же… Несмотря на это, несмотря на то, что оказалось очень сложным не торговаться, покупая билет в метро, снова хочется сюда — в эту странную, так внезапно оказавшуюся близкой страну.

Алексей Паевский, Снежана Шабанова