- Алло, Зайцев? – спросил женский голос.

- Да, я. Кто это?

- Это я, Люсьен.

-Какая еще Люсьен?

- Быстро же ты меня забыл. Люся я, повариха вашей партии. Ну, вспомнил?

- Как же, как же, - залебезил Зайцев. – Разве такое забывается?

Ну и как живешь, Люся?

- Мать-одиночка я, Зайцев, причем – по твоей милости, - сообщила ему Люсьен. – Сына вот родила. Полгодика ему уже. Вылитый ты. Особенно уши. Ну и что будем делать? Я замуж хочу за тебя, Зайцев!

- С ума сошла! – испугался Зайцев. – Я же женатый.

- Тогда давай, Зайцев, помоги своему сыну встать на ноги и пойти, заговорить, влиться в коллектив детского сада, получить образование и стать достойным человеком. Чтобы ты мог гордиться своим сыном, Зайцев! Кстати, пригласи-ка жену свою к телефону, хочу и с ней поделиться радостью…

- Не надо ее радовать, я уже еду, с деньгами. Давай адрес…

Повариха геологической партии Люсьен жила в обшарпанной гостинке. В дешевой коляске посапывал бутуз. Зайцев склонился над ним. Точно, ушки у парня были оттопырены так же, как у него. Но нос напоминал кого-то другого.

- Так ты еще и с Нерсесяном? – обрадовано спросил он.

- Ну, было разок, - зарделась Люсьен.

- А ну-ка звони ему, - решительно сказал Зайцев.

- У меня нет его телефона.

Зайцев полистал свою записную книжку:

- Вот, набирай!

Через полчаса их компанию разделил и Нерсесян.

-Да, нос мой, - согласился он. – Чистая работа…

- Да? А ты глянь на его уши, - ревниво сказал Зайцев.

Нерсесян снова склонился над коляской. Малыш в это время завозился во сне, высвободил из-под одеяльца ножку. Чуть ниже пухлого коленочка темнело большое родимое пятно .

- Ага! – в один голос сказали Зайцев и Нерсесян. – Где-то мы уже такое видели! А ну говори, зараза: у тебя шуры-муры были и с Цыбулей?

-Ох, не спрашивайте, мальчики! – мечтательно прикрыла глаза Люсьен. – Только где он, Цыбуля этот? Давно уже затерялся где-то в степях вильной Украины.
В это время открыл свои глазки малыш. Они были ярко-голубые.

- Николая Петровича, самого начальника партии, глаза! – потрясенно сказал о Зайцев. – Ну ты, Люська, даешь!

- А попробуй не дать, начальник же, - пожаловалась Люсьен. – Эх, да если бы я знала, где он сейчас, разве вы бы нужны были мне? Слышала я, подался Николай Петрович куда-то на повышение. А куда – не знаю.

Зайцев и Нерсесян переглянулись.

- Ты обещаешь, что оставишь нас в покое, если мы дадим тебе координаты Николая Петровича? – с затаенной надеждой спросил Зайцев.

- Обещаю! – с не меньшей надеждой ответила Люсьен.

Нерсесян торопливо написал номер телефона на клочке бумаги:

- Вот, звони! Но про нас – ни слова, да?

Люсьен набрала номер.

- Приемная заместителя губернатора по промышленности Николая Петровича Гулеватого, - мелодичным голоском сказала на том конце провода секретарша. – Слушаю вас…

- Вот, папашка, ты и попался! - обрадовано прошептала Люсьен, в то же время отчаянно махая рукой двум другим отцам сына партии – чтобы шли восвояси.

– Скажите, я могу записаться на прием к господину заместителя губернатора, по личному вопросу?... Через неделю, в семнадцать ноль-ноль? Хорошо!

- А ты не помнишь, у кого в нашей партии была ямочка на подбородке? – озабоченно спросил Нерсесян у Зайцева при выходе из подъезда гостинки.

- Нет, не помню, - ответил Зайцев. – Да какое это теперь имеет значение? Люсьен теперь хватит одного Николая Петровича.

- Пожалуй, хватит, - согласился Нерсесян. – Ох, не завидую я ему.

- Да уж! Как хорошо, что мы с тобой так и остались рядовым членами партии, простыми геологами…